— У меня тоже есть друг. Я люблю его с семи лет. Это правда. — Она рассмеялась так искренне и весело, что Антон легонько прижал ее к своей груди. Он усиленно возводил баррикады между собой и дурманяще-привлекательной девушкой, вспоминая семью и дела. И железно решил после этого танца скрыться от греха подальше. Интрижка с иностранкой тут же станет известна и повлечет за собой самые серьезные последствия — потерю работы, сплетни, ссору с женой. Существуя среди соблазнов и постоянно на виду заинтересованных особ, Антон не мог позволить себе оступиться. Ни разу.
Снежина не солгала. Ее возлюбленного звали Мирчо Лачев. Он был известным теоретиком и критиком театра, давним другом ее отца-актера. Когда Снеже (так звал ее Мирчо) исполнилось семь, слава Лачева была в самом расцвете, хотя ему едва перевалило за тридцать. Теперь он разменял пятый десяток. Сорокатрехлетний профессор театральной академии, председатель Болгарского театрального общества, участник множества международных сценических ассоциаций, автор научных трудов, светский лев, Лачев с годами не утратил своей привлекательности и влияния на Снежину. У него была уже вторая жена и росло трое детей от разных браков. Но Снежина знала — придет час, и этот удивительный человек будет принадлежать только ей. Она окончила первый курс на кафедре актерского мастерства, считаясь способной ученицей, и дала себе слово стать знаменитостью.
Пусть русский плейбой блюдет свою невинность, а гость из США делает весьма выразительные намеки, Снежине нужен лишь профессор Лачев — самый утонченный, самый интеллектуальный и самый красивый мужчина в мире!
Арчи Келвин перехватил оставленную Антоном Снежину, пригласив ее на медленный танец. Анжела пела знаменитый хит Адамо, больше известный советским людям по записям певицы из дружественной Югославии — Радмилы Караклаич:
«…Падает снег, ты не придешь сегодня вечером. Падает снег, мы не увидимся, я знаю. И теперь я слышу твой любимый голос и чувствую, что я умираю — тебя нет здесь…»
«Да здесь, здесь я!» — хотелось крикнуть Паламарчуку, схватить птичку и увезти подальше, в свое уединенное логово.
— Снег! — ухватил слово танцевавший с болгаркой американец. — Это так красиво… И твое имя — тоже снег. Но не холодный, правда? — Он улыбнулся значительно и насмешливо. Снежине Келвин напоминал какого-то голливудского актера, снимавшегося в вестернах, — спортивен, подтянут, смел. Такой набросит лассо на всех врагов сразу и умыкнет нежную красотку на горячем мустанге. Увы, она не признавала мимолетные флирты. Но кто мешает немного пококетничать в такую дивную ночь?
