— Нордтон слушает.
— Хэлло, дружище! Это Хабахаттин Бозок. Не узнал?
— Узнал. Откуда ты взялся? Я жду Броуди, мой мальчик, не тебя.
— Не повезло тебе, дружище, Эл нездоров. Он поручил мне обнять тебя и выслушать новости. Ну как в Африке?
— В Африке жарко, — отрезал Нордтон, — вспомни школьный учебник.
Эта реплика явно позабавила Бозока, он так рассмеялся, что Слиму пришлось на несколько мгновений оторвать трубку от уха.
— Ты всегда мне нравился, дружище! — восклицал Бозок. — В остроумии с тобой лучше не тягаться! Вот и Эл сказал мне то же самое про тебя! Ему безумно понравилось, что ты назвал его дядей в телеграмме!
— А что с ним?
— Пустяки, не беспокойся, обычная мигрень, ты же знаешь его манеру путать день с ночью.
— Это он сообщил тебе, где меня найти?
— Да. Только что позвонил мне в контору, а я сразу тебе.
— Мог бы позвонить мне самому, — буркнул Нордтон, — значит, не пожелал меня видеть. Почему?
— Не будь мнительным, дружище. Мигрень — скверная штука. Если не ошибаюсь, кажется, из-за мигрени Наполеон проиграл битву при Ватерлоо.
— Чушь. Просто он не учел, как некоторые с мигренью сегодня, что моя нация ему не по зубам.
— Нет, ты определенно вызываешь у меня восторг!
— Ладно, Хаби, я не против поговорить с тобой, — сказал Нордтон, — приезжай, если хочешь.
— Лучше в кафе, идет? "Бебек" на набережной тебя устроит?
— Сойдет. Буду в половине четвертого.
Слим Нордтон переоделся в костюм попроще, вероятно, оттого, что не хотел дразнить вызывающе шикарным видом огромное число неимущих и легкоранимых гордецов в толпе трудяг, заполняющих в эти часы улицы и переулки почти непостижимо своеобразного Вечного города на меже Европы и Азии.
Без особого душевного подъема отправился он на встречу с человеком, которого считал далеко не самым достойным для общения.
День выдался безветренный, ослепительно яркий. Господствующие над городом минареты Сулеймании и Айя-Софии вонзались в безоблачное белесо-голубое небо, слегка подкрашенное блеклыми дымами.
Прихрамывая, опираясь на трость, Слим Нордтон шел, уверенно определяя дорогу, ведущую от проспекта Независимости вниз, к набережной знаменитого пролива, соединившего воды Черного и Мраморного морей. Оба моря при желании можно увидеть одновременно с крыши любого небоскреба на горе.
Шел и усмехался, глядя на громаду моста через Босфор. Он усмехался от приятной мысли о том, что его старший брат имел некоторое отношение к группе британских проектировщиков и строителей этого грандиозного сооружения, чувствительно потрепавшего и без того худой турецкий карман, зато накрепко связавшего европейскую и азиатскую части материка.
