— Да нет, время еще есть… Денег вот, не густо. А то бы… — Алексеич развел руками.
— «То бы» не получится, — рассмеялся Карташов, — за «то бы» строгач с занесением впаяют. А вот… — Они стояли у афишной тумбы и оттуда на них прыгал разъяренный лев. — Сходили бы в зоопарк. Гамбургский самый знаменитый в мире. Гагенбек еще организовал.
В зоопарк, так в зоопарк! И они окончательно расстались, помахав на прощание ручкой. А Карташов, взглянув на часы — без двадцати десять — сел на трамвай и поехал в центр — надо все же какое-то представление о городе иметь.
Встречей, выпивкой остался, в общем, доволен. Конечно, это не то, что раздавить поллитровку с каким-нибудь бывшим лейтенантом или капитаном (Ты с какого? Со Второго Белорусского. А я с Четвертого Украинского. И пошло, и пошло…), но ребята ему понравились, простые, естественные, ну, чуть-чуть, может быть, и скованные, но это и понятно — человек он незнакомый, видят в первый раз. К Алексеичу своему молодые относились с понятным уважением, слушались его, но, как ни странно, не боялись. Он оказался вовсе не надсмотрщиком, как показалось сначала Карташову. Нет, спокойный, немногословный, слова свои, может быть, и взвешивает, но лозунгов избегает, так же, кстати, как и матерных слов, что особенно поразило Карташова. Поразила и какая-то достойная сдержанность молодых ребят, нет, не запуганность, а именно сдержанность, никакой развязности. Валера поскромнее, взгляд пытливый, немного удивленный, Юрко побойчее, видать, первый парубок на селе… Что ж ему надо, интересно? И как удастся оторваться? Ведь вроде не полагается ходить в одиночку. Да еще в таком злачном городе, где на каждом шагу соблазны… А может, надо было с ними поехать? Задержаться там где-нибудь возле макак и мартышек и поговорить с парнем…
Побродив по старому городу, Альтштадту, попив кофейку в уютном, старомодном кафе под каким-то Адлером, к половине одинадцатого Карташов вернулся в ставшую уже «своей» «Акапулько». Толстый хозяин приветливо улыбнулся и, не спрашивая, принес пива. — «Битте, товариштш!», «Данке шон, камрад!». Посмеялись.
Юрко, Юрко… Славный пацан. Молоко еще на губах не обсохло. Усики только-только пробиваются, как у гоголевского Андрея, морда совсем еще мальчишеская…
Появился он где-то около одиннадцати. Сразу же увидел — народу было уже много — и тут же подсел.
— Пива будешь?
— Буду…
— Так в чем же дело? — Карташов кивнул хозяину и показал два пальца.
