— Лучше калининградских? — не утерпел Карташов.
Оба только улыбнулись.
— А их там вовсе нет.
Но вообще-то, за тот час-полтора, что они провели вместе, все трое порядки на родине особо не критиковали, только один раз Алексеич, как звали его ребята — он оказался то ли вторым штурманом, то ли помощником штурмана, — не удержался и сказал:
— Сами знаете, всех чернокожих кормим.
К этим, последним, отношение было скептическим — шли они сейчас из Камеруна.
— Дорвались до власти их вожди, вот и жрать нечего. При французах, говорят, лучше было, при проклятом колониализме.
В разговоре Карташов упомянул как-то Андропова, ни плохо, ни хорошо, просто, чтоб коснуться этой темы.
— А нам что, — уклончиво сказал Алексеич. — Нам что Андропов, что Брежнев, один хер. Они далеко. Нам лишь бы капитан был хороший, да помполит не прие….ся.
— А что, не повезло на него?
— А кому повезло? Балласт и все. Рыбу, рыбу давай, да план выполняй. Да на политзанятиях чтоб не спали.
— Ну это, очевидно, и капитан требует.
— Требует, а как же. Но к себе в каюту не приглашает, как вот нашего Юрко помполит как-то позвал к себе, пиши, мол, мне кто о чем говорит. Было такое, Юрко?
— Было.
— Ну и что же ты?
— Я? А чего писать, говорю, сами знаете. Про девчат говорят и все. Другие дрочат. Тоже докладывать? Разозлился.
Это было наиболее крамольное высказывание за всю встречу.
Но, что больше всего поразило Карташова, это деликатность морячков — ни разу ни один из них, ни пацаны, ни Алексеич, не спросил его, как и почему он оказался на Западе, чем занимается. Будучи на порядочном-таки взводе — как-никак, и вчера, и сегодня утром — он все сам рассказал, популярно объяснив, что не всем художникам хорошо в Союзе, а в Париже, не ахти как, но можно работать, выставляться. Вот и в Германии сейчас выставился. Парочку картин продал. Все трое вежливо слушали, вопросов не задавали. Вопросы задавал Карташов. Почему, например, в стране нет рыбы? А? Планы выполняются, перевыполняются, соцсоревнование, переходящие знамена, а рыбы нет…
— А потому, что хранить негде, — мрачно сказал Алексеич. — Вот почему. Неделями стоим у причалов, а потом, бывает и такое, рыбу разгружаем, ее увозят за город, обливают соляркой, сжигают.
— Плохо дело. Ну, а как заработки?
— Да что заработки… Кое-что подмолачиваем. Из кожи вон лезем, бывает, по 12–14 часов разделочным этим ножом чертовым режешь рыбу, с ума сойти можно… А швартовки к плавбазам в открытое море при дурной погоде? Инфаркты у капитанов и штурманов, слыхал про такие?
