– Мэр предложил крытый бассейн «Локомотив». Они его закрыли на реконструкцию.
– Он мне все услужить хочет. Однако Мягков им недоволен. Ходят слухи, будто Кедров мечтает о губернаторском кресле. Егорьевск на первое место в области вышел. Пора спустить его с неба на землю. Мы и без губернатора обойдемся.
Платон взглянул на второго монаха, и тот встал.
– Что у тебя, лейтенант?
– Ищем. На Коптева надо дать наводку в Москву.
– Хочешь сказать, ты Митрофана из зоны упустил? Да еще с арсеналом оружия? Это как же он мог от тебя ускользнуть? Ведь парень уже получил статус свидетеля, а значит, подлежит уничтожению. Ты за него в ответе. Не найдешь, пойдешь на лесное кладбище.
– Найду, но он свой, все наши фокусы знает, расположение постов, нарядов, оцеплений. К тому же он местный.
– О том и речь. Нечего ему в Москве делать. Мягков взял репортера?
– Ушел парень по дороге на вокзал. На вокзале дежурил я и третий взвод. Там он просочиться не мог.
– Напомни подполковнику Мягкову, что это уже вторая его оплошность с журналистами. Упустит – заменим! На его место есть более грамотные люди.
– Я понял, командир.
– Ладно. А теперь пойдем помянем братьев наших Убиенных. Поди уж докопали свои могилы. Да простит их Господь за прегрешения земные! Упокой их души, Боже праведный! Солдатами жили, солдатами и умерли.
Платон встал и направился к двери. Офицеры-монахи последовали за ним.
***
Горелов выключил фонарь и взял за рукав Метелкина.
– Тихо, Женя. Присмотрись. Видишь, свет сквозь ветви пробивается? Где-то недалеко, метрах в тридцати.
Они затаились. Никакого шума слышно не было, но свет не стоял на месте, а словно плясал, как заяц на поляне.
– Подойдем поближе, – предложил Метелкин.
– Придется. По идее, мы уже должны выйти к монастырю. Поблизости ни одной деревни нет. Кого могло занести в лес на ночь глядя, да еще в километре от шоссе?
Они начали пробираться сквозь ельник, стараясь не создавать шума. Свет становился все ярче и ярче. Наконец они приблизились настолько, что дальше идти стало небезопасно. На небольшой поляне трое мужчин, раздетых по пояс, с длинными волосами и бородами копали яму. С фонарями в руках полукругом стояли монахи. У каждого на шее висел автомат. Никто ни с кем не разговаривал, и те, кто копал, и те, кто наблюдал, не раскрывали рта.
– Как на похоронах, прошептал Метелкин. – Клад откапывают?
Горелов дернул его за локоть.
– Тихо.
Они лежали на земле, прикрытые нижними ветвями ели, и наблюдали за странной картиной. Раскопки вскоре закончились. Трое вылезли из ямы и положили лопаты на землю. Тут впервые раздался чей-то голос:
