Машу доставили до места с почетным эскортом. Сидевшие у окна Журавлев и его спутники глянули на улицу. Прямо возле дверей в пивной бар с визгом заскрипели тормоза, и три сверкавшие никелем и хромом громобойные двухколесные машины застыли у тротуара.
С одного из мотоциклов сошла изящная женщина в зеленом платье в горошек и сняла с головы шлем гигантских размеров. Тряхнув головой, она расправила светлые волосы и направилась в бар.
– Метелкинский почерк, – сказал Вадим. – Странно, что она не прилетела на метле.
– А мы ее уже где-то видели, – заметила Настя.
– Я уже давно никому и ничему не удивляюсь. Пойду встречу даму…
Журавлев встал. Маша вошла в зал и увидела высокого красивого блондина, который шел ей навстречу. Ей не нужно было напрягать память, она его тут же узнала и опять покраснела, как в первый раз.
– Мир тесен. Наконец-то я могу спросить, как вас зовут, милая-амазонка.
– Маруся.
– Слава Богу, не Клеопатра. Идемте за наш столик.
Теперь их стало четверо. От пива Маша отказалась, креветки ела с удовольствием. Настя попросила официанта принести бутерброды, догадавшись, что Маша голодная.
– В конверте две фотопленки и письмо. Женя сказал, что вы их сами проявите. В Егорьевске нет мастерских по проявке. У нас вообще не любят людей с фотоаппаратами.
Журавлев взял конверт.
– Вы ведь давно в Москве? – спросила Настя. – Я говорю о сегодняшнем дне. Где вы были?
– Вас искала. Телефон не отвечал, и я поехала домой к Жене. Он говорил, что вы живете у него, но вас там не оказалось.
– Вы хотите сказать, Маша, что поднимались в квартиру к Женьке? – удивилась Настя.
– Нет, он меня предупреждал о возможной ловушке. За его квартирой следят. Я это поняла и не пошла к нему.
Митрофан не участвовал в разговоре, он смотрел в окно и о чем-то думал. Маше его лицо показалось знакомым, но она не решалась спросить напрямую, а молодой человек даже не смотрел в ее сторону. Журавлев прочел письмо и передал его Насте.
– Когда вы возвращаетесь домой, Маруся? – спросил он, внимательно разглядывая женщину.
– Сейчас еду на вокзал. Доберусь не раньше одиннадцати или двенадцати ночи.
– Вы увидитесь с Евгением?
– Надеюсь.
– Передайте ему, чтобы он не ходил в монастырь. Это очень опасно. Как я догадываюсь, его уже подцепили на крючок.
– Да, но ему удалось ускользнуть от милиции. Сейчас он у меня, но из города уйти очень трудно. Все выходы под контролем. Нужно дождаться удобного момента.
– Такого момента не будет, – твердо заявил Митрофан, не отрывая глаз от окна. – Если его засветили, то обязательно возьмут. С каждой минутой круг будет только сужаться. Не в их манере отпускать вожжи. Помимо УВД, есть еще силы, способные найти иголку в стоге сена, и наверняка они уже подключились к делу. Гораздо менее опасные люди, не угодившие властям, исчезали раз и навсегда. Шесть лет назад три табора цыган провалились сквозь землю. Они промышляли кражей скота. Ничего, кроме перевернутых телег и порушенных шатров, не нашли. Ни одной живой души.
