Делать нечего, придется идти. Ноги в руки и вперед. Раз пять по дороге останавливалась, будто по делу, все надеялась, что кто-нибудь меня отвлечет и не надо будет в отделение тащиться. Опять же с Митькой встречаться не больно-то хочется, разногласие у нас с ним глубокое недавно случилось.
Однако пришлось дойти. Митьки, племянника моего, слава богу, на ту пору не было. Сидел там на дежурстве только сынок троюродной кумы моей, Валентин (хороший парень, только пьет много). Я ему все как есть обсказала, он все записал. Только, конечно, про полотенце не стала я шибко распространяться. К чему это добровольно тень на плетень наводить? Пусть сами дознаются, все как есть. Заставили меня расписаться в бумагах и, слава богу, домой отпустили.
Свезло мне, что племянник Митька в отлучке тогда был, отправился на «бобике» в Брюхачиху драку на танцах разнимать. А то бы я так просто не отделалась. Терпеть он меня не может за то, что я у него крупорушку с возвратом за три бутыля самогонки взяла еще о прошлом годе и до сих пор не вернула. А чего возвращать, если эту отраву они вдвоем с моим благосупружным выхлебали и по пьянке сараюшку своими цигарками спалили? Отличная была сараюшка! Еще сто лет могла стоять. Вот уж, как говорится, с Филей пили, да Филю ж и били…
Ну и все. Больше я про тот случай ничего не ведаю. Хоть режь меня, хоть на дыбе пытай, больше тебе ничего не скажу. В милиции, наверное, куда больше моего знают.
Что, к племяннику моему Митьке засобирался? Ну иди, иди… Только не говори, что это я тебе к нему направление дала.
Где наше отделение, знаешь? До церкви все прямиком, а потом, не доходя до сельсовета, направо два раза. Только учти, я тебе ничего ни-ни… А про крупорушку прямо не поминай.
Тс-с, молчок! Лады? Ну и иди себе с богом, иди, болезный…
После той короткой встречи в кафе Кеша больше не звонил. Между тем хитроумный план начал мало-помалу оформляться в моем мозгу, принимать осязаемые вещные черты. Бредовая мысль, зародившаяся в час самых горячечных, отчаянных мечтаний, теперь казалась вполне реальной и достойной воплощения.
Два дня в моем кабинете раздавались только деловые звонки. Птичий щебет Алины в трубке (он звучал немного оскорбленно в силу некоторых личных причин) предвещал то выговор разгневанного клиента, то лисьи подкаты работников конкурирующих организаций, то робкие блеяния коллег.
Я уже понял, что данный мне недавно шанс утерян безвозвратно. Однако в глубине души наряду с сожалением явственно копошилась мелкая трусливая радость — радость лягушки, не желавшей расставаться со своей любимой трясиной.
