Я кивнула.
– Так вот, финансирование биологического оружия в сотни раз превышало финансирование всей остальной биохимии. Но зато позволяло содержать целые институты, строить лаборатории с самым современным оборудованием, платить зарплату сотрудникам… Открою вам секрет, Женя…
Комаров поманил меня пальцем. Когда я наклонилась, он, ничуть не понижая голоса, произнес:
– Программа по производству биологического оружия была большим блефом. И очень успешным. Она представляла собой дубину, которой Советский Союз мог грозить Западу, и в то же время позволила вывести нашу биохимию на мировой уровень. Наши генсеки ничего не понимали в клетках и вирусах. Зато их очень занимала идея заполучить оружие, какого больше ни у кого на Земле нет. Правильно, нет. Уже в конце пятидесятых стало ясно, что из этого ничего не получится. Невозможно научить бактерии отличать своих солдат от чужих, и нельзя крикнуть: «К ноге, назад в пробирку!» так, чтобы палочки чумы послушались!
Я сидела, зачарованная картиной, которую развернул передо мной мой собеседник. Вот это да! Блеф длиной в десятки лет и ценой… ну, тут я и думать не хочу, во сколько обошлась нашей стране эта программа. Ну биохимики! Ну жуки! Запудрить мозги руководству, поманить их видением бактериологической дубины, которой можно грозить миру… а вместо этого поднять науку на мировой уровень!
– Кстати, этот ваш Хоффман врет, – деловито пояснил Комаров. – Американцы вовсе не такие ангелы, как он пытается изобразить. У них были собственные программы по бактериологическому оружию, несмотря ни на какую Конвенцию…
– Спасибо, Вячеслав Васильевич! – искренне поблагодарила я. Таким Комаров нравился мне гораздо больше. – И на прощанье все-таки представьте на минуту, что такая лаборатория существует в Тарасове. Как вы думаете, где она могла бы располагаться и чем заниматьсь? Ну, то есть с какими вирусами и бактериями работать? Просветите меня, если можно!
Комаров покачал головой, как бы признавая, что уважает мое упорство, но ни в коей мере его не одобряет. Потом ответил:
– Вообще-то если в двух словах и очень примитивно, то для того, чтобы быть пригодными в качестве биологических боевых средств, болезнетворные микроорганизмы должны удовлетворять следующим требованиям. Они должны относительно легко развиваться в культурах и выдерживать нагрузку, обусловленную способом рассредоточения. Ну, то есть выживать при низких температурах и давлении в случае, если вы сбрасываете начиненную ими бомбу с самолета. Они должны сохраняться живыми несколько часов в воздухе и несколько суток в воде и пище и вызывать тяжелую болезнь в течение продолжительного времени. Кстати, болезнь не обязательно должна быть смертельной – главное, чтобы она лишила солдат противника возможности воевать. К средствам, которые удовлетворяют этим требованиям, относятся прежде всего вирусы, вызывающие грипп, желтую лихорадку, тропическую лихорадку и венесуэльский лошадиный энцефалит, потом еще бактерии, вызывающие сибирскую язву, туляремию, чуму и дизентерию, а также риккетсии, вызывающие квинслендскую лихорадку, ну или на худой конец грибки, вызывающие кокцидиоидоз.
