Вот и просветы между деревьями. Поляна. Она угадывается по звездному небу, по разгулявшемуся на просторе ветерку. Спиридонов остается в лесу. И понятно. Олекса Лымарь ждет троих, вот мы и подходим втроем: Жунусов, я и Опрышка. Он ждет со стороны села, вот мы и подходим со стороны села. Этот Ильяс не такой уж простак...
Шаг - и остановка, еще шаг - и снова остановка. Где же Лымарь? Черная земля. Жесткие ветки кустов. Пни. Бревна. Куча бревен. Пахнет смолой и мокрой щепой. Может быть, здесь?
- Микола, это ты? - раздается шепот из-под земли.
- Я, - отвечает Жунусов и приближается к толстенному бревну, безошибочно определив, что шепот раздался именно отсюда.
Я вижу, как что-то черное и продолговатое вылезает из дупла в бревне, выпрямляется, превращается в человека. И тут же на бревно со звоном падает топор, сваливается на землю.
- Что, не признал? - шепотом спрашивает Жунусов и наступает на топор ногой. - А ну, руки!
Человек напряженно всматривается в его лицо, потом смотрит на меня и Опрышку.
- А, товарищ капитан! - обрадованно восклицает он, будто всю ночь только и поджидал нас в своем дупле.
- Тихо! - предупреждает Жунусов. - Гусь свинье не товарищ. Руки!..
- А зачем? - следует ленивый вопрос. - Я же Олекса, Олекса Лымарь. Вот пришел дров нарубить. Бачите? - и Лымарь нахально нагибается за топором.
- Цыц! - отстраняет его Жунусов. - Дрова в дуплах на рубят.
- Так это же я от холода, - с ухмылкой упорствует Лымарь.
- А ну, руки! - ору я во все горло и подскакиваю к нему, как петух, выведенный из себя его нахальным спокойствием.
- Шайтан! - шипит на меня Жунусов. - Глупый человек, - и оттирает в сторону.
- А что с ним тут чикаться? - возбужденно говорю я, полный благородного гнева.
Не обращая на меня внимания, Жунусов и Опрышка обыскали Лымаря, связали, оттащили подальше, за кучу бревен, и с кляпом во рту бережно, как стеклянную вещь, уложили на землю.
- И чему вас учили в училище, понимаешь? - хмуро сказал Жунусов, подходя. - Орете, как ишак на базаре, понимаешь.
Видимо, в минуты сильного волнения он начинал говорить с казахским акцентом.
Опрышка деликатно отвернулся. Я сконфуженно молчал, чувствуя, как краснею от корней волос до кончиков пальцев на руках. Даже младенцу понятно, что если Микола с нарушителями услышали мой дурацкий крик, - пиши пропало.
Жунусов оттопырил пальцами оба уха и долго прислушивался, поворачивая их, как звукоуловители, в разные стороны. Нет, ничего не слышно. Или заподозрили, или еще далеко от поляны.
