– Ой-ой-ой, он мне угрожает! – завопила в ярости бабушка. – Я его сделала всем, что он есть, а он мне заявляет, что уйдет к этому типу? Да я всю семью твою выброшу на улицу!..
– Тихо, мать! – заорал папа. – И Баппу! Хватит. Не говорите ерунды. Тут никто не виноват. Просто я хочу, чтобы эта курица была лучше. Она могла бы быть лучше, согласны?
Баппу поправил свой поварской колпак, словно восстанавливая попранную честь, отпил еще чая и изрек:
– Да!
– Да, – отозвалась бабушка.
И они снова уставились на злополучную курицу.
– Надо ее сделать посуше, – сказал я.
– Чего-чего? Теперь мне еще мальчишку слушать?
– Дайте ему сказать.
– Слишком жирно, папа. Сейчас Баппу снимает сверху лишнее масло, но гораздо лучше будет, если просто жарить во фритюре. Чтобы кусочки получались немного хрустящие.
– Теперь ему не нравится, как я масло собираю! Правильно, мальчишке лучше знать…
– Тихо, Баппу! – заорал отец. – Вечно ты балаболишь. Почему ты вечно балаболишь? Ты что, старуха?
Когда отец закончил его отчитывать, Баппу сделал так, как предложил я. Эта история была единственным намеком на то, кем я стану в будущем. Курица по новому рецепту стала одним из любимейших блюд наших посетителей, которое отец в мою честь назвал «Сухая курятина а-ля Гассан».
– Идем, Гассан.
Мама взяла меня за руку, и мы, улизнув черным ходом, направились к остановке автобуса номер 37.
– Куда мы идем?
Мы оба знали, конечно, и просто делали вид, что это не так. Так уж было заведено.
– Не знаю. Может, по магазинам. Проветриться чуть-чуть.
Моя мать была застенчива, прекрасно вела счета, но потихоньку, не напоказ, и всегда умела сдержать отца, когда страсти слишком уж сильно овладевали им. Тихая и незаметная, именно она была центром и опорой нашей семьи, в большей степени, чем отец, несмотря на весь поднимаемый им шум. Она всегда следила за тем, чтобы мы, дети, были аккуратно одеты и делали домашние задания.
Но все это не означало, что у мамы не было своих тайных страстей.
Например, шарфы. Мама обожала свои дупатта.
Не знаю точно, почему именно, мама иногда брала меня с собой во время своих тайных вылазок в город, как если бы я был единственным, кто мог понять ее страстное увлечение покупками. По правде говоря, эти походы были весьма невинными: она покупала один-два шарфа, может быть, пару туфель и только изредка – дорогое сари. Мне покупалась раскраска или книжка с комиксами, а заканчивали мы кутежом в какой-нибудь закусочной.
Это был наш секрет, приключение, приберегаемое только для нас двоих. Мама, я думаю, хотела сделать так, чтобы я не чувствовал себя потерянным среди всей этой суеты, ресторанных хлопот и требований отца; к тому же я был в семье не единственным ребенком. (Быть может, мама и не выделяла меня среди других детей так, как мне того хотелось бы. Позднее Мехтаб рассказала мне, как мама по секрету водила ее в кино, а Умара – кататься на картах.)
