— Разве я говорил вам, что это просто болтовня?
— Нет, но мы думали…
— Я не просил вас задумываться о чем-либо. В тот вечер, когда был убит Граймс, я сказал для каждого, кто был в «Золотом орле», что у меня будет новый помощник, стрелок из Техаса. Я говорил правду.
— Но ты же хотел, чтобы его убили и…
— Нет, я ни слова не говорил об этом.
— Но…
— Разве говорил? — настойчиво перебил его Миддлтон. — Я приказывал тебе убить Коркорана или как нибудь иначе навредить ему?
Глаза Коркорана словно жгучая сталь пронзали душу Макнаба.
Очумелый гигант моргал и топтался на месте, нутром понимая, что оказался козлом отпущения, но не имея понятия — как или почему.
— Да, ты не приказывал нам убить его, но ты и не просил оставить его в покое.
— Мне что, надо каждый раз просить не убивать кого-либо из жителей? Их здесь больше трех тысяч. Вы, может быть, пойдете, перестреляете полгорода, а потом скажете: я хотел этого, раз не предупреждал, что этого делать не надо?
— Видишь ли, я… — начал было Макнаб извиняющимся тоном, затем взорвался гневным недовольством: — Черт побери, нам понятно было, что нужно избавляться от помощников, которые не с нами. Мы думали, что ты привез нового помощника, чтобы дурачить людей, как было с Джимом Граймсом, и хочешь как можно быстрее избавиться от него.
— Вы сами приняли такое решение и действовали без моего приказа, — сухо ответил Миддлтон. — Вот такие дела. Естественно, Коркорану пришлось защищать себя. Если бы мне пришло в голову, что вы, дурни, собираетесь убить его, я бы шепнул вам не делать этого.
Мне кажется, ты понимаешь причины. Я привез сюда Коркорана, чтобы замазать людям глаза, правильно. Но он не такой человек, как Джим Граймс. Коркоран с нами. Он избавит нас от бандитов, работающих самостоятельно, и мы убьем двух зайцев одним выстрелом: у нас не будет конкурентов, а шахтеры убедятся в нашей активности в борьбе с преступниками.
Макнаб стоял, уставясь на Миддлтона. Раза три он открывал свой рот и каждый раз закрывал, не произнеся ни слова. Он чувствовал, что несправедливость совершается по отношению к нему: ответственность пытаются переложить на его могучие плечи. Но тонкие интриги Миддлтона были выше его понимания; он не знал как защитить себя или выдвинуть контробвинение.
— Ладно, — прохрипел он. — Забудем об этом. Но ребята не собираются забывать, что Коркоран перестрелял их корешей. Хотя я поговорю с ними. Тома Дила надо выпустить из тюрьмы еще до рассвета. Гопкинс нацелился устроить ему допрос. Я организую фальшивый побег. Но сначала нужно перевязать руку.
