— Но они же часто и окрыляют его, — прервала царица.
— Любовь окрыляет только слабых, только тех, в ком погас природный огонь и кого к действию может толкнуть лишь искусственное возбуждение. Так вино придает храбрость трусливому воину. Но царевича не сломила любовная утрата. Он продолжал свое победоносное наступление до тех пор, пока не увлек за собой даже самых нерешительных. Его пример ободрил и тех князей, которые в страхе перед арабскими мечами искали спасения в крепостях. Царь Гагик и владельцы Сюника выступили из своих замков, чтобы преследовать врага. Арменией овладело всеобщее воодушевление, солнце мира взошло над страной, и народ вздохнул свободно.
— Счастливые то были дни…
— Да, особенно когда после этих блестящих побед царевич унаследовал престол отца и его скипетр.
— Ах, не напоминай мне этого, Седа… О незабвенные часы, которые я провела там!..
— Где? В Двине?
— Как я была счастлива! О Седа, зачем бог дает человеку счастье, а потом отнимает его?
— Пути господни неисповедимы!
— Помню, я чуть не лишилась рассудка от радости, когда отец сообщил мне, что все армянские князья вместе с грузинским царем и Гургеном абхазским должны съехаться, чтобы короновать на царство царевича Ашота, и что мы как владельцы Гардмана тоже должны присутствовать на этих торжествах. О, если бы я могла вернуть эти часы или хотя бы несколько мгновений… Ты не можешь себе представить, с какой радостью, с каким необычайным воодушевлением готовилась я к царской коронации! Когда мне принесли заказанные отцом для этих торжеств драгоценности, я обрадовалась как ребенок и бросилась ему на шею, покрывая его лицо поцелуями. Ты знаешь, я не нуждалась в украшениях, драгоценные камни не имели в моих глазах никакой цены, но я обрадовалась, так как знала, что благодаря им я буду казаться еще наряднее и величественнее на празднестве, куда съедутся все армянские князья и где должны будут блистать пышной роскошью цари Грузии и Абхазии. О, как мне хотелось превзойти красотой всех знатных женщин, быть предметом всеобщего внимания и восхищения и чтобы это видел Ашот Железный!
— Отец угадал твои мысли. Он постарался, чтобы дом Гардмана превосходил своим богатством и могуществом другие армянские княжеские дома в Двине. Ради этого он привел с собой в столицу все свои войска, оставив в Гардмане только сторожевые отряды.
— Ты права, Седа, в Двине нам был оказан царский прием. Родители мои ничего не говорили, но мне казалось, что приближенным царя была уже известна тайна нашего будущего союза. Из всех княжеских семейств только для нас были приготовлены покои в царском дворце. Даже грузинского царя Атырнерсеха приняли в покоях католикоса, а абхазского князя Гургена во дворце царского брата, князя Абаса.
