– Послушай, Лука, – вмешался вдруг в разговор Гриша, – мама обязательно купит тебе зеленый велосипед с банановым сиденьем, если ты будешь хорошо учиться.
– Ага, – сказал уверенно ребенок, – я учу таблицу умножения, учу, а все равно не запоминаю.
– А ты знаешь, что делали раньше с детьми твоего возраста, которые не запоминали таблицу умножения? – спросил Гриша.
– И что же делали? – пробормотал с недоверием Лука.
Бомж скорчил хитрую гримасу и сказал:
– Им в уши пускали тараканов. Тараканы бегали по внутренностям головы, щекотали их, и тогда они начинали все запоминать. Хочешь, я тебе тоже запущу одного небольшого тараканчика для начала…
– Фу, какая гадость! – возмутился ребенок. Я и так могу хорошо учиться без всяких тараканов в голове!
– Обещаешь? – с улыбкой спросил его Саэль.
– Обещаю, честное слово, – сказал Лука, внимательно разглядывая Саэля, – честное слово…
– Ну тогда иди домой рисовать!
И Лука очутился дома как ни в чем не бывало. Ребенок здорово удивился, кошка лежала на диване, как до его исчезновения, хотя краска на альбомном листе успела немного подсохнуть. Малыш осторожно коснулся рукой рисунка, чтобы убедиться, и решил: сразу после того как закончит рисовать, будет учить таблицу умножения.
Саэль внезапно исчез, а мы с Гришей решили в костре испечь картошку.
Уже ближе к вечеру мы ели печеную картошку, долго смотрели на медленно тлеющие угли, и я читала свои стихи. Некоторые Гриша просил повторить. Особенно ему нравились грустные, как, например, этот:
Зачем срубили старенький каштан?
Его душа была с моею схожа.
И я теперь в снах шепчу:
«О Боже, прошу, прими его достойно там».
Или:
Эту ночь вовек я не забуду,
Я случайно встретила Иуду.
Он тщетно искал то, что свято.
У нас давно брат на брата.
Но задумался он над совсем маленьким стишком:
Розы и герань сплелись корнями,
Подаренные друзьями и врагами.
Внезапно я замолчала. На этот раз надолго.
В области затылка появился большой кусок боли, он стал удивительно быстро расти и распространяться по всей голове, сконцентрировался какое-то время на переносице, а затем боль молниеносно разошлась по всему телу.
Я прикусила нижнюю губу до крови, чтобы не застонать, не хотелось пугать беспечно сидящего бомжа. Перед глазами все поплыло. Куда-то стало убегать от меня небо, потом вслед за ним ромашковое поле, огромная мусорная свалка, деревянная дверь с почти живой буквой «Ж».
Что-то начало происходить внутри меня, но что, я не знаю. Стало трудно, почти невозможно дышать.
