Боженка с сомнением взглянула на Майку:
— Так прям и вижу, как Доминик обсчитывает катастрофу своей ненаглядной пиявки…
— Не такая уж она ненаглядная, как бы ей хотелось, — беззаботно отозвалась Майка. — Что-то мне подсказывает, перегнула она палку с давлением на Доминика, а он этого ой как не любит…
* * *
Доминик настолько погрузился в работу, что забыл о своей ярости, забыл даже о Вертижопке. Мало того, забыл, чего он хочет, а получить не может, и довольно долго вспоминал, что же это такое. Ах да, Вертижопка. То есть нет, Эмилька. Желанная Эмилька…
Он устал и снова проголодался. Хотелось домой, где его ждёт очаровательная особа, нежная и страстная, с ужином и всеми своими прелестями, готовая одарить ими на десерт без всяких там капризов, готовая с пониманием выслушать, как у него здорово получился проект конструкции пьедестала — тот, что на сантиметр уходит у людей из-под ног. Все расчёты готовы. Павел может приступать к рабочим чертежам..
Стоп. Домой вернуться можно. Дом у него имеется. А вот где прелестная особа?
Подробным анализом своих желаний Доминик не занимался. Никогда этого не делал и делать не собирался. Просто желал, и всё тут. Смутно припоминалось, что с прелестной особой не всё в порядке, но сосредоточиваться на неприятном не хотелось. Где-то на краю сознания телепались бессмысленные усилия, которые он вовсе не намеревался предпринимать, поскольку прелестная особа не усилия должна была ему обеспечивать, а райское наслаждение. И где её только черти носят?
Подумал было позвонить, но мобильник разрядился. А поскольку Доминик уже сидел на мотоцикле, то совсем растерялся, не зная, что делать, и снова начал потихоньку свирепеть. А ведь месяца три назад прочесал бы весь город в поисках своей нимфы. Теперь же голод почему-то заглушил страсть и вылез на первое место.
Не задумываясь над своими чувствами и поступками, Доминик нажал на газ и поехал домой.
Дома в нос сразу ударил горячий пельменный дух с какой-то обалденно аппетитной приправой. Перестав заморочиваться, Доминик переобулся и вошёл на кухню.
Сияющая Майка, поливавшая приправой пельмени в большой дымящейся миске, оглянулась на мужа.
— О, хорошо, что успел, — радостно улыбнулась она вошедшему. — Не надо будет разогревать, можешь сразу ужинать. Представь себе, детям удалось купить самые лучшие: с тремя сортами мяса.
Ах да, у него и дети есть!
Злость скрипнула и затрещала по швам. В кухне находилась сияющая особа, с которой он не желал иметь ничего общего, ни здесь, ни где бы то ни было. Так-то оно так. А, собственно говоря, почему?
