Боженка перестала слушать Майкину болтовню, которая из-за эйфории подруги становилась всё менее вразумительной, махнула рукой и ускорила шаг. Майка повернула к Харальду, совершенно не предполагая, сколько на этом теряет и как много приобретает.
У ворот творилось нечто странное и даже страшное, что обычно сопровождается диким ором. Крик, трёхэтажный мат, мордобой — всё это имело место и в этом случае, но как в немом кино. Ну, почти немом — шёпотном. Да, дрались или, как минимум, пихались, ругались и обзывались, но всё вполголоса. Чаще всего повторялись — что можно было разобрать издалека — слова «Тихо!», «Тише!», «Не ори, пся крев!», «Заткни пасть!».
Фантастическая сцена.
Благоприятная для Майки погода Казику с Мундей подложила огромную свинью. На этой стадии фундамент под бытовку для технического персонала расчищали вручную, лопатами. Тачки с битым кирпичом ждали своей очереди, слеги для пола лежали рядышком, остальные стройматериалы аж дрожали от нетерпения, а на краю выступающего из земли строения нервная дрожь била Мундю. Тот шипел и своим шипением пытался сдержать излишний трудовой раж Казика. Сокровище находилось у самой поверхности, каждая очередная снятая горсточка земли могла его обнаружить. Если бы хоть народу толклось поменьше, а ещё лучше, никого бы не было, ну, максимум охранник с собакой, те уже к ним присмотрелись и привыкли…
Но уж если облом, то облом. Энергичный Казик старался, как мог, и паскудил напропалую, но от излишнего рвения перестарался. Обходя опасное место, слишком от него отдалился, и удача улыбнулась постороннему копателю. Им оказался помощник каменщика, который вкалывал любо-дорого, поскольку торопился — их бригаде поручили гидроизолировать фундамент и приподнять первый этаж (не фронт работ — конфетка!), а так как трудились сдельно, то чем быстрее и больше, тем лучше. Опять же особо стараться не требуется, объект на два года рассчитан, а не на века. Паренёк от души налёг на лопату и заорал:
— Люди! Здесь что-то есть!
Наклонился и сунул руку.
Этого Мундя уже не вынес. Казик ничего, только одеревенел и замер. Мундя — другое дело, проклятая стрела ой как аукалась, подживающая рана свербела, воспоминание о позоре — тем более, вот и не сдержался. Налетел со всего маху, как буйно помешанный, на счастливчика, который аккурат выпрямлялся, держа в одной руке лопату, а в другой колоссальную, просто гигантских размеров луковицу императорской короны.
