Что же касается симиальной гипотезы, выдвигаемой Ж. Майолем как единственной заслуживающей внимания (без опровержения им противоположной и контрдоводов), то она в теоретическом смысле апеллирует лишь к большей пластичности низших обезьян и опирается главным образом на одну из находок легендарного археолога современности Луиса Лики. Речь идет о скелетных фрагментах так называемого проконсула с некоторыми явно выраженными (по сравнению с современными высшими обезьянами) предчеловеческими чертами, сочетавшимися с элементами физиологического строения, характерного для мартышковых обезьян. Лики определил проконсула как неспециализированную форму древнейшей обезьяны с антропоидным, по его мнению, эволюционным потенциалом. Он датировал свою находку непривычным для археологов возрастом — 25 млн. лет! Это вполне “устраивает” Майоля. Однако нельзя не учитывать того, что датировка производилась Лики по весьма косвенным признакам, как бы “на глазок” (современные физико-химические методы могут существенно уточнить ее возраст), а также обстоятельства, что в условиях активного тектонизма той зоны, где обнаружена находка, определенные слои, ставшие предметом внимания археологов, могли быть не только подняты, но и опущены по сравнению с их реальным геологическим уровнем. Видимо, в данном случае следует говорить не столько о “начальном звене”, сколько об одной из эволюционных предпосылок и нынешних человекообразных обезьян и какой-то иной, биологически продвинутой, но потом, вероятно, зашедшей в тупик и вымершей ветви предантропоидов, сохранившей наряду с наметившимися предчеловеческими (в эволюционном смысле!) признаками (так и хочется сказать — проблесками) типичные признаки низших мартышковых обезьян, например длинные, узкие и параллельные носовые косточки (довод, наверняка привлекший внимание Ж. Майоля). Но остатки рыб и черепах, голов крокодила и корневищ папируса, употреблявшихся в пищу, обнаружены лишь у Homo habilis (первых человекоподобных существ, употреблявших орудия из гальки и кости), т. е. спустя почти 20 млн. лет, если принять нынешнюю датировку ископаемого возраста проконсула.
Впрочем, в смысле апелляции к проконсулу Ж. Майоль не одинок и сегодня. Финский палеонтолог Бьерн Куртен в качестве прямого предка человека современного типа предлагает рассматривать проплиопитека — низшую обезьяну, ископаемый возраст которой около 30 млн. лет, т. е. больший, чем у проконсула. И если Майоль сопоставляет скелетные рудименты ласт дельфина с кистью руки человека и лапы обезьяны, то Б. Куртен акцентирует внимание на сравнении зубного аппарата ископаемых и ныне живущих приматов. Следуя данной точке зрения, крупнозубые, имеющие тяжелые массивные челюсти современные человекоподобные приматы являются не предками человека, а потомками боковых и попятных ветвей гоминидо-сапиентной эволюции, завершившейся формированием вида Homo Sapiens. Однако такого рода палеонтологическому сценарию эволюции, по выражению известного американского популяризатора науки Мейтленда Иди, просто “не хватает действующих лиц”. В значительной мере данная реплика относится и к соответствующему сюжету Ж. Майоля.
