О Маше он не думал. Она существовала где-то отдельно от Измаила, от общежития, в своем незнакомом и притягательном мире. Он мог честно поглядеть ей в глаза. Она-то ведь не знает, как жгуче разгорается у него внутри огонь сожаления. О чем? Он бы не смог объяснить словами.
Неграмотный в таких делах Клюев хлопнул бы его по плечу и заявил: «Станислав, ты безнадежно влюблен». И наверно, попал бы впросак. Потому что никто в целом мире не может высказать словами то, что творится сейчас у него в душе!
«Странная все-таки девчонка встретилась!» — мелькает у Славки мысль. — Гнева против нее нет. За что? Обиды — нет. Ничего не было обещано. Одно сожаление, смутное, жгучее...
Гришка широкими шагами ходил по комнате.
— Ну, старик, ошеломил ты нас! Что ж так скоропалительно? — в голосе Гришки звучало искреннее недоумение.
Славка подумал: не в одной скоропалительности дело. Общежитие помнит и не такие стремительные браки, но они всегда были чем-то объяснимы: поспешным ли отъездом выпускников, или многолетней симпатией, скрытой до поры до времени, или же просто легкомыслием. Гришку встревожило поведение друга, он ждал объяснений.
Измаил осторожно опустился на кровать — пружины скрипнули — и ничего не ответил.
Парни закурили. Наступило тягостное молчание.
В это время раздался стук, дверь распахнулась, в комнату влетела Лида.
— Ребята, вы знаете новость?.. — еще с порога возбужденно сказала она.
Но, увидев Измаила, осеклась и тут же, не переводя дыхания, набросилась на него:
— Сидишь?! Заморочил девчонке голову — и спокойно покуриваешь!.. Представляете, — обратилась она ко всем, — иду по улице — навстречу Маша, ну, прямо слепая от счастья! «Мы, — говорит, — женимся с Измаилом!» Я так и села. «Как так?» — говорю. «А вот так, решили. Тетка из дому, может, не выгонит, а из цирка-то уж обязательно...» — «И ты пойдешь на это?» — спрашиваю. «Да. Измаил так хочет». Вы представляете: «Измаил так хочет!» Слушай, Измаил, ты сдурел, да? Ты понимаешь, что творишь?!
— Понимаю, — глухо ответил Измаил. — Не шуми, Лида. Плащ-то сними... Не в гостях.
Лида повесила плащ и остановилась посреди комнаты — маленькая, воинственная, готовая немедленно спорить со всяким, кто будет несерьезно относиться к тому, что ее взволновало до глубины души.
Но спорщиков не нашлось. Парни, нахмурясь, глядели на Измаила.
— Ребята, вы чего? — спросил он. — Будто я преступник, а вы судьи.
Лида обескураженно махнула рукой.
— Ну, вот замолол! Какие такие судьи? Не хочешь, можешь не говорить.
