Пожалуйста, дайте мне знать в любом случае.
С ув., Б.К.»
— Пан Мадэй, разрешите? — в кабинет просунулась кучерявая голова Джона. — Вы просили зайти.
— Да, Джон, валяй, что там у тебя, — обрадовался Аджей возможности избавиться от душащих сознание мыслей.
— Я тут подумал, а может быть лучше сделать вот так? — Мальчишка уселся перед ним в кресло и снова ударил по струнам.
Он почти не слушал, бездумно смотрел на ребенка. В голове пустота, в душе темнота, страшно. Он тер виски и глаза. Хотелось прекратить эти издевательства над инструментом, но нельзя отбивать у ребенка охоту творить.
— Попробуй по-другому.
Он впервые за шесть с половиной лет взял в руки гитару. Пальцы привычно легли на лады. Немного больно — мозоли с кончиков давно сошли, нейлон хоть и податливый, но все равно врезается в мягкие подушечки. Закрыл глаза и наиграл мелодию. У мальчика просто не получается: он слышит музыку внутри себя, но пока не может выразить ее.
Джон будто завороженный смотрел, как из-под пальцев учителя рождается мелодия. А потом спохватился и начал быстро записывать ее в нотную тетрадь одной ему понятной вязью точек и палочек.
Нолики и единички, — подумал Том.
— Скажи, Джон, — задумчиво протянул он, неторопливо дорабатывая его «конспект». — Скажи, если бы тебя предал друг, самый близкий друг, ты бы простил его?
— Простил, — тут же отозвался Джон, внимательно следя за тем, как ноты ложатся на бумагу. — Мама говорит, что если человек раскаялся, то его обязательно надо простить. Все мы ошибаемся. Возможно, когда-нибудь и он нас простит за что-нибудь. Мало ли почему он так сделал. Так мама говорит. Я всегда ее слушаю. Поэтому я бы простил. Выслушал и, если бы мне его слова показались достаточно убедительными, простил бы. А вы простили бы, пан Мадэй?
Анджей не ответил, все так же расставляя на странице репризы и диезы. Протянул тетрадь мальчику, спрятав ручку в карман пиджака.
Наконец-то избавившись от будущей рок-звезды, он еще раз перечитал письмо брата. Потом еще раз.
«Мама говорит, что я болтаю глупости».
«А ты не слушай ее».
«А кого же мне слушать?»
«Меня. Я один знаю, что ты говоришь правду».
Он ведь даже его не выслушал…
Лос-Анджелес замер, словно почувствовал, что спешить некуда, у них вся ночь впереди на разговоры, взаимные упреки, ругань и, возможно, примирение. Он никуда не спешил, курил, сидя в автомобиле, пустым взглядом уставившись в бампер впереди стоящей машины. Потом медленно трогался с места, проезжал пару ярдов и снова замирал. Пробка — чудесное место для того, чтобы привести мысли в порядок и решить, как быть дальше.
