– А если она окажется фригидной? Снежной королевой или трансвеститом? Если сердце её холодней арктического льда? – спросил Алёша.
– Тогда мой оппонент Севастьян заплатит нам двоим по три тысячи. В любом случае, Алексей, вы в выигрыше.
– Стоп-стоп! А чего это я три тысячи, а ты две? – Я возмутился. На этот раз получилось вполне искренне.
– Потому что ты богатый писатель, а я бедный учёный.
– Но тогда Алёша будет заинтересован в твоей победе. Не честно!
– Хм. Ты прав. Хорошо же. Тогда я плачу столько же. Условия просты: к исходу лета анонимная Белоснежка должна признаться в любви Алексею Некрасову, который следует моим инструкциям. Если этого не происходит – я продул.
– Почему неизвестная? Если Катю упомянули, давай её и назначим в жертвы.
– Но Катя успешна и замужем…
– Сдрейфил?
– Ни в жизнь! Для науки нет преград. Катя подходит.
Воодушевить Алёшу не удалось. Он разглядывал свою чашку без малейшего энтузиазма.
– Вам эта Катя чем-то насолила? Разбила сердце? – спросил он, спокойно глядя мне в глаза. Вот уж не ожидал от провинциального актёра такой проницательности. С другой стороны, хорошо, что умный. С дураками наплачешься. Если согласится – значит, циник. Размолотит Катино сердечко, не почешется. Если откажется, тоже неплохо. Обида на Катю улеглась. Мне расхотелось ей мстить. Я даже повод не мог вспомнить. Взъелся чего-то, и понесло. Идея наёмного искусителя – глупость жуткая и блажь. Сейчас Некрасов откажется, понял я с облегчением.
Кеша как-то странно крякнул, наклонился вперёд, уставился на пациента. Заговорил, как я понимаю, специальным гипнотическим голосом. Шутки кончились.
– Алёша, три тысячи долларов за несколько прогулок с красивой девушкой. Поверьте, многие бы сами доплатили, Катя стоит дороже. Но вам повезло, весь банкет оплачиваем мы. К сентябрю в любом случае вы вернётесь в театр отдохнувшим и с премией в кармане. Подчёркиваю, деньги вы получите независимо от результата.
Я решил встрять:
– Нет-нет, давайте лучше так, если Катя останется, то мы заплатим даже больше…
– Независимо от результата, – повторил Кеша с нажимом.
Некрасов чего-то насупился. Посмотрел в пустую чашку, потом в окно. Будто он не с нами. И сказал:
– Вот что, господа. Ваша афёра мерзка. Очень жаль, не могу назвать наше знакомство приятным. Прощайте. Желаю здравствовать.
Тут он встал, поклонился, как аристократ, и пошёл прочь, поражая буфетчицу безукоризненной осанкой. Иннокентий сказал так, чтобы актёр услышал:
