Его снисходительный начальственный взгляд вызвал у Джекки ироническую усмешку.
– Да, великие дела, но совсем не то, о чем вы подумали, – произнесла она с таким видом, будто в словах Уэйкфилда содержался грубый намек. – Мы идем на симфонический концерт.
Хохотнув про себя, Уэйкфилд добродушно засуетился и выбежал из магазина на тротуар. Он весело помахал рукой и перешел улицу на зеленый свет. Задержавшись у почтового ящика, бросил туда стопку счетов и открыток, поправил шубу, перестал жизнерадостно ухмыляться и с важной миной продолжил путь к магазину «Здоровое питание».
Тот был закрыт, жалюзи спущены. Уэйкфилд два раза постучал, а затем быстро стукнул костяшками в третий. Из-под двери просачивался, доносились голоса. Через минуту в замке повернулся ключ, и дверь чуть-чуть приоткрылась.
– Добрый вечер, Бетти, – церемонно сказал Уэйкфилд.
– Входи, Хорас, – устало сказала Бетти. Она заперла за ним дверь и пошаркала к стойке. – Садись где-нибудь. Хочешь чая?
– Спасибо, – поблагодарил Уэйкфилд, усевшись за стойкой. Бетти налила ему чая из блестящего китайского чайника в такую крошечную хрупкую чашечку, что Уэйкфилду еле удалось взять ее за ручку. Чай был темно-янтарный: насыщенные пары медленно поднялись вверх и защекотали в носу. Густой, экзотический, восточный чай.
– Сахар? – со вздохом спросила Бетти. – Лимон?
Уэйкфилд отпил.
– В самый раз, Бетти.
За стойкой и столиками сидели женщины с такими же хрупкими чашечками: он был здесь чуть ли не единственным мужчиной. Восемь или девять посетительниц в элегантных нарядах негромко беседовали между собой. Воздух был наэлектризован: они с нетерпением ждали восьми часов, когда начиналась лекция. Над стойкой висели афиши с Теодором Бекхаймом. Рядом с кассовым аппаратом были разложены книги и брошюры, посвященные организации. Бесплатные буклеты, экземпляры «Народного стража»… Центральную афишу в окне дополняли небольшие информационные листки. Казалось, Теодор Бекхайм незримо присутствует всюду – в каждом уголке и в каждой нише.
В принципе Уэйкфилд не имел ничего против этого посягательства на свою частную жизнь, но его бесило напряженное ожидание женщин. Он еще мог смириться с тем, что со всех сторон на него многозначительно пялилось темнокожее лицо Бекхайма с неясными чертами, но не мог вынести нескончаемой возбужденной воркотни, раздававшейся из пересохших женских глоток. Обычно в это время в «Здоровом питании» было пусто: после закрытия здесь оставались только персонал да немногие избранные. Но сегодня его окружала шумная толпа, которая портила весь ужин, превращая уединенный ритуал в публичное зрелище. Уэйкфилда это возмущало. Ему хотелось, чтобы они поскорее ушли: ведь он приходил сюда каждый вечер на протяжении десяти лет и ужинал в спокойном полумраке закрытого магазина.
