Фергессон нахмурился и осыпал журнал злобной руганью – тумаками омерзения. Его душа угодила в жернова. Он вернулся к реальности: рабочий день начался. На плечи навалилась непосильная ноша: пока его работники нежились в постели или ковырялись в завтраке, Фергессон, владелец магазина, скрепя сердце приступил к постылой работе – занялся поиском старухиного приемника.
Тем же утром, ровно без четверти шесть, на другом конце города Стюарт Хедли проснулся в камере сидер-гроувской тюрьмы от стука по металлической решетке. Хедли лежал на койке, ежась от раздражения, пока шум не стих. Недовольно поглядывая на стену, Хедли застыл в ожидании, надеясь, что стук прекратился. Но не тут-то было: вскоре он раздался снова.
– Хедли, подъем! – заорал коп.
Хедли лежал, свернувшись клубком, поджав колени к груди и обхватив себя руками. Он по-прежнему хмурился, молчаливо надеясь, что пронесет. Но загремели ключи и засовы, дверь шумно сдвинулась, и вошел полицейский, шагнув прямо к койке.
– Вставай, – гаркнул он Хедли прямо в ухо. – Пора тебе убираться отсюда, безмозглый ты сукин сын!
Хедли зашевелился. Мало-помалу он начал с досадой расплетать свое тело. Первыми к полу потянулись ступни. Затем распрямились длинные и ровные ноги. Руки расслабились: кряхтя от боли, Хедли прогнулся и сел прямо. На копа он даже не взглянул и сидел, понурив голову, уставившись в пол, насупив брови, почти зажмурившись. Хедли старался не смотреть на резкий серый свет, лившийся в окно.
– Что за херня? – спросил коп, пытаясь его растормошить.
Хедли не ответил. Он ощупал голову, уши, зубы, челюсть. Жесткая щетина царапала пальцы: надо побриться. Пальто порвалось. Галстук куда-то пропал. Хедли неуклюже порылся под койкой, наконец нашел туфли и вытащил. Под их весом он чуть не упал на колени.
– Хедли, – повторил коп, который высился перед ним, расставив ноги и подбоченившись, – да что с тобой такое?
Хедли обулся и принялся завязывать шнурки. Руки тряслись. Он почти ничего не видел. В животе заурчало, к горлу подступила тошнота. Из-за головной боли брови соединились в тонкую тревожную линию.
– Ценные вещи заберешь в канцелярии, – сказал коп, развернулся и крупным шагом вышел из камеры. С величайшей осторожностью Хедли направился следом.
– Распишись здесь, – сказал сержант, сидевший за столом, пододвинув к Хедли стопку бумаг и толстую авторучку. Третий полицейский ушел куда-то за мешком, где хранилось имущество Хедли. Еще два копа прохлаждались за другим столом, равнодушно за всем этим наблюдая.
