, а затем – на схематичные виды Берлина, каким бы он стал, победи в войне нацисты.
В одном из разделов – фрагмент стенной росписи, или, точнее, ее проекта. Застывшие грузные фигуры. Стоящие бок о бок рабочие и солдаты с флагами. Матери с детьми. Круглолицые крестьяне. Все дюжие и здоровые. Пугающе здоровые. Люди пахали землю, перебирали зерно.
Хедли пробежал глазами статью о Голливуде: с фотографии на него уставилось мясистое лицо Сэма Голдвина. Снимок Барни Балабана. Снимок Бернарда Баруха. Снимок Генри Моргентау[26].
«ЕВРЕИ КОНТРОЛИРУЮТ КИНОИНДУСТРИЮ: ОТРАВА НА ПЯТЬ МИЛЛИАРДОВ»
Нельзя было пропустить еще одну статью:
«ЗА СТЕНАМИ УОЛЛ-СТРИТ: ВСЕМИРНЫЙ ЗАГОВОР ПЛУТОКРАТИИ»
И еще одну:
«КАРЛ МАРКС – ПРЕДТЕЧА СИОНИЗМА»
Хедли бессильно засунул «Суккуб» обратно в конверт из оберточной бумаги. Теперь он понимал, почему Марша не нравилась Дейву и Лоре, почему они были полностью деморализованы тем, что пришлось просить ее о помощи. Он понимал всю глубину противоречий между ними, понимал, почему Дейв не пишет для «Суккуба».
«Суккуб» – расистское, неофашистское издание.
Но в то же время оно не был похожим на расистское, неофашистское издание, не было топорным и напыщенным. Хедли полагал, что расистское издание должно печататься на дешевой газетной бумаге: позорный, безобразный четырехстраничный буклет с кричащими заголовками, оскорбляющий здравый смысл и хороший вкус. Хедли ожидал увидеть несусветную мерзость – безумные обвинения, полупомешанные утверждения и разоблачения. Что-то бредовое, пропитанное насилием. Воинствующий фанатизм, омерзительную порнографию, орфографические ошибки, безграмотность: продукцию невежественных, злобных людей – иссохших людишек, пышущих злобой, желчью и ненавистью. Низкопробную, высокопарную газетенку. Словом, вульгарщину.
Но «Суккуб» был дорогим, изящным, красиво напечатанным журналом и вовсе не авангардным: никаких экспериментов с форматом или шрифтом. Он был увесистым, консервативным – точь-в-точь как мужчины и женщины на стенных росписях. Не дерзким с художественной точки зрения, а крепко сколоченным, умно выстроенным и качественно переплетенным. Статьи были написаны ясным языком, демонстрировали эрудицию и уравновешенность. Никакой высокопарности. Никаких фантастических обвинений: общее впечатление умеренности. Разве фашистская, расистская газетенка могла быть умеренной?
В «Суккубе» не было ничего экстремистского. С растущим удивлением Хедли осознал, что журнал задуман так, словно он предназначался для лучших домов. Он был по-своему
