Всю свою заботу Моника отдавала собаке, джек-рассел-терьеру очень живого нрава с черной полосой поперек морды, похожей на пиратскую повязку. Она назвала его Капитан Крюк. Она вообще безгранично любила животных и подавала нищим, только если при них были кот или собака. Не в меру резвый, Капитан Крюк требовал постоянного ухода: его надо было выводить три-четыре раза в день и непрерывно развлекать. Этот плотный комок мышц и шерсти вечно задирал на улицах других собак, даже зубастых догов, которые могли разорвать его в клочья. К тому же он бесцеремонно вмешивался в их интимную жизнь. Когда они занимались любовью, Моника поначалу запирала пса в другой комнате, дав ему косточку или мячик. Но у Капитана Крюка было на этот счет свое мнение: он лаял под дверью, скреб по дереву коготками. Если ему открывали, он запрыгивал на постель и утыкался влажным носом между ног хозяйки, которая, смеясь, отбивалась.
— Это же терьер, он охотится на лис и барсуков, ничего не поделаешь, такой у него генетический код.
Легко было все валить на генетический код. Капитан Крюк демонстрировал ярко-алую эрекцию и обнюхивал их интимные места, повелительно лая. Причиндал у него был маленький и твердый, как карандаш. В начале их связи Антонен и Моника соединялись в темноте, в полном молчании, а после сразу бежали в ванную смыть грех потоками воды. Но вскоре она добилась права не гасить лампу, а через три месяца — оставлять открытой дверь, чтобы пес не чувствовал себя брошенным. Капитану Крюку мало было присутствовать при любовных игрищах хозяйки. Из ревности или по нескромности он кружил вокруг любовников, высунув язык, взбухшим членом словно меряясь с Антоненом. Из страха перед случайным укусом у того пропадало желание, а пес знай себе возбужденно терся о Монику.
— Нет, малыш, нет, — смеялась она, — извини, нельзя.
И, схватив его в охапку, уносила в кабинет, мягко журя.
— Понимаешь, милый, я должна объяснить ему мое решение, пес заслуживает, чтобы с ним обращались как с большим.
Объяснения происходили по-английски — Моника была совершенной билингвой, пес, видно, тоже, Антонен слышал шепот, ласковый и укоризненный, негромкое тявканье, затем наступала тишина. Моника обладала даром убеждения. Она возвращалась, будила Антонена, но ему больше ничего не хотелось.
— Прости меня, любимый, надо было успокоить Капкрюка (так она сокращенно называла пса). Он не привык оставаться один. До того как мы с тобой познакомились, он все ночи спал со мной. Я уверена, что вы подружитесь.
