Но сейчас у него возникло желание увидеть отца, снова помериться с ним силами, но миролюбиво. Чувство противостояния, наверное, стало менее острым, как и презрение к частному человеку, и соревнование с публичным человеком. Он думал об этом по пути туда и обратно, направляясь к психоаналитику, прогуливаясь по Трастевере, идя по солнечным и тенистым старинным улочкам, мимо площадок, где играли в мяч подростки, мимо пенсионеров, которые спокойно прохаживались перед решеткой Ботанического сада, мимо котов, которые, свернувшись калачиком, принимали солнечные ванны на порогах богатых домов. Он снова представлял себе страдающую мать и слышал ее слова, умоляющие и угрожающие одновременно: «Никогда не будь похож на своего отца». Матери, настаивающей по телефону, чтобы он пришел, наконец, навестить их, он пообещал: «В воскресенье, приду в воскресенье».
Он вышел из телефонной будки. В воздухе пахло весной. Мяч подкатился ему под ноги, он с силой ударил по нему в направлении группы подростков на другом конце площадки. «Отец тоже был футболистом», — подумал он без обиды сравнения, почти с симпатией.
В воскресенье, когда он вновь увидел отца, тот неподвижно лежал на больничной кровати, седые волосы и желтое лицо выделялись на белой подушке. Отец открыл глаза, но уже не колючие и пронизывающие, а спокойные. «Знай, что я всегда уважал тебя», — сказал он. Потом после паузы, изменившимся голосом, вновь ставшим твердым, как обычно: «Похороните меня в землю, не сжигайте. Без священника. Я хочу вернуться в землю, самому стать землей, удобрением».
На мониторе пробегали ритмичными волнами кривые линии пульсации. Вдруг они вытянулись в одну прямую, длинную и плоскую линию, непрерывный вой сирены заполнил комнату, прибежали врачи и стали выталкивать его прочь.
Уважение. На карту в их игре была поставлена не любовь, а уважение. Ожесточенный вызов, иногда дикий и злобный, всегда противопоставлявший их друг другу, относился к вопросу ценностей, а также к вопросу ценности личности одного и другого; следовательно, дело было не в чувствах, а в смысле, который каждый из них придавал жизни, в образе действий, избранном каждым. И отец показал ему, как может жить мужчина, без подлости, без ненужных утешений и иллюзий. Он действовал и боролся в одиночку, без всякого Бога рядом, колеблясь между депрессией перед ничто и гордостью прожить жизнь под собственной маркой, утвердить собственные ценности. Почему бы не быть на него похожим?
