Но через два дня все пошло прахом; во всяком случае, так мне показалось, когда я прочел заголовок статьи, крикливо рекламировавший любовь как средство против безумия. Озабоченный этим, я позвонил по телефону умудренному опытом секретарю мичиганского медицинского общества доктору Л. Фернальду Фостеру.
- А что эта публикация не уничтожит Фергюсона как врача?
- Глупости говорите, - сказал Фостер. - выступление Фергюсона имело большой успех. Попасть на первую страницу газеты - это лестно и для медицинского общества.
Научный обозреватель газеты Джин Пирсон под лирическим заголовком в детройтской газете «Фри пресс» написала не просто хвалебный, а весьма обстоятельный очерк о клинических исследованиях Джека.
«На прошлой неделе, - так начинался очерк, - доктор Джон Т. Фергюсон сделал одной из тысячи его умалишенных пациенток подарок стоимостью в 23 цента.
Когда она осторожно взяла в руки небольшую стеклянную баночку с двумя золотыми рыбками, разноцветными ракушками и веточкой водоросли, лицо ее залилось румянцем.
- Спасибо, доктор, - тихо сказала она.
Это были ее первые слова за четырнадцать лет молчания».
Конечно, замечательно, что медицинская наука смогла заставить немую сумасшедшую даму заговорить после многих лет молчания. Но не в этом, по-моему, соль эпизода; меня больше заинтересовала роль Джека Фергюсона в этом деле. Как сумел он почувствовать, что парочка жалких двадцатитрехцентовых золотых рыбок поможет вывести эту женщину из-за психического занавеса, за которым она прозябала вне контакта с человеческой гуманностью и добротой? Где Джек обрел свою интуицию, подсказавшую ему, что эти потерянные существа, как будто совсем конченные, остаются все же людьми. На каких путях жизни он познал старую незыблемую истину, что доброта - это могучее лекарство.
Чтобы объяснить внутренний мир Джека Фергюсона, я попрошу вас последовать за мной в его прошлое, сквозь бурные годы его несуразной жизни, когда он узнал то, чему не учат в медицинских колледжах и чего не найдешь в учебниках психиатрии. Процесс подготовки Джека к роли врача для душевнобольных похож на судьбу Эрнста Хемингуэя, который сказал, что лучшая школа для писателя - это несчастливое детство.
Школьные годы Джека напоминают мне обложки журнала «Сэтердэй ивнинг пост», на которых изображаются очень забавные, всегда веселенькие и хорошенькие американские мальчики и девочки. Однако школьные годы Джека напоминают мне эти картинки лишь потому, что совершенно на них непохожи.
