«Психотерапия? Ее терапевтический эффект был ничтожным, - писал Лоренц. - Конкретных результатов мы не наблюдали».
И опять-таки для миллионных масс психически больных эти светлые промежутки, хотя и более длительные, ничего не значили. Нельзя же круглый год поддерживать психотиков в нормальном состоянии, вводя в них каждые полчаса ингаляцию углекислоты с кислородом.
Оглядываясь назад, в прошлое, я понимаю, почему столь скромное открытие Лоренца вселяет в меня такую уверенность и надежду. С помощью химии он сумел сделать - пусть на минуты - то, чего не могли сделать слова. Как выражается Джек Фергюсон, это открыло дверь в реальный мир. И все, что Лоренц, мой учитель, сделал для меня когда-то, позволяет мне поверить Джеку Фергюсону теперь. Лоренц - тяжелодум и скептик. Фергюсон - энтузиаст. Но как исследователи они - две горошины из одного стручка. Фергюсон не перестает напоминать мне, что психическая болезнь - это нечто большее, чем ненормальное поведение, которое он лечит, но Лоренц уже тогда понимал, что это «большее» есть тайный химизм больного мозга, и он пытался проникнуть в эту тайну, приглядываясь к простым поверхностным фактам ненормального поведения больных.
В 1929 году один из ассистентов Лоренца выудил еще одну тайну психической болезни, глубоко скрытую под поверхностью ненормального поведения. В Висконсинском институте психиатрии находилась на лечении женщина, безгласная и оцепенелая. Сиделки не могли пробиться сквозь туман ее больного мозга; чтобы она не умерла с голоду ее приходилось кормить через трубку; она не могла аккуратно отправлять естественные нужды и лежала вся окаменевшая, свернувшись калачиком. Ассистент Лоренца доктор Вильям Блекуэнн псякими способами пытался снять эту ужасную напряженность.
Доктор Блекуэнн не задавался какой-либо особенной целью - ему только хотелось немного облегчить ее состояние.
Блекуэнну удалось одолеть ее скованность впрыскиванием большой дозы амиталнатрия; она расслабла и погрузилась в нечто более глубокое, чем сон, настолько глубокое, что все рефлексы у нее исчезли и единственными признаками жизни были едва заметное дыхание и слабое биение сердца. Так она пролежала несколько часов и наконец стала шевелиться. Блекуэнн внимательно следил за ней, интересуясь, вернется ли к ней прежняя напряженность. Женщина открыла глаза, посмотрела на Блекузнна и спросила:
- Доктор, какой у них счет? Вспомните, что она умалишенная.
