Как только челнок завис над нами и открыл входной люк, я вдруг обнаружил, что пилота, который обычно всегда должен быть в подобной ситуации, нет. Челнок управлялся дистанционно, и это было совсем неспроста. Однако терять нам всё равно нечего, так что, несмотря на закравшиеся подозрения, мы залезли внутрь и откинулись к окнам, чтобы посмотреть с высоты, куда нас закинула пещерная тропа. Летели мы на удивление долго. Тот, кто управлял челноком, явно не торопился доставить нас на базу. А может быть, он просто решил показать нам расстояние, на котором мы оказались от нашей станции, я не знаю. Я был точно уверен, что как бы мы не старались, пройти такое расстояние в глубине, за те двое суток, что мы там были, было просто невозможно. Что-то здесь было не так, но вот что, я себе пока представить не мог. Примерно через два часа полёта, челнок опустился рядом с базой. Она выглядела совершенно иначе, чем сразу после посадки — была укреплена по всему периметру и полностью закрыта куполом из силового поля, через которое, по идее, ничто не может проникнуть просто так.
Нас встречали мои ребята разведчики, но встречали они нас по ту сторону силового поля, знаками показывая, куда нам надо иди. Мы прошли вокруг периметра защиты станции и оказались перед странным сооружением. Его назначение мне сразу стало понятным, хотя я не припоминал, чтобы всё это изначально бралось на базу при спуске с орбиты. Это была система полной биологической диагностики и деактивации, через которую нам требовалось пройти, чтобы оказаться внутри купола. Да, мало сказать, что приятной эту процедуру назвать сложно. Я был в некоторой растерянности, почему всё это потребовалось. Все биологические опасности для нас, людей, были проверены ещё задолго до нашего спуска. Здесь была какая-то загадка для меня. Но, увы, не я здесь решаю, что нужно, а что нет. И с этой мыслью я погрузился в полевой субстрат, который находился внутри диагностической системы.
Вышел я из деактиватора куда более выжатым, чем после долгого бега по петляющим пещерам в темноте. Да уж, не всякому человеку дано здоровья пережить процедуру полной диагностики и если надо — дезактивации вредоносных биологических форм. Впрочем, некоторые из них вообще нельзя полностью деактивировать, не убив самого носителя. Некоторых можно только хорошо прижать, чтобы они не размножались слишком быстро и не приносили непосредственного вреда здоровью. Я взглянул на экран своего биологического статуса и немного удивился. На этом экране были представлены списки всех микробиологических форм жизни, которые селились в моём теле. Их было много, но все они были изначально симбиотичны человеческому организму. Я не обнаружил в списке двух десятков разновидностей всякой гадости, которую смог подобрать на разных этапах своей активной жизни, в разных компаниях и от которой невозможно было избавиться с помощью нашей техники. Она не то что бы особо мешала жить, но всё же не была для меня полезной. Так что с ними просто приходилось мириться, постоянно подавляя их активность специальными препаратами. И вот теперь всё это "богатство" куда-то исчезло. Неужели тут применили новое поколение оборудования? Не похоже.
