Марат преодолел первый лестничный пролет…
Марат преодолел первый лестничный пролет и вдруг замер на площадке. Сомнений нет: в квартире звонит телефон!
Он сорвался с места и помчался наверх, прыгая сразу через две ступеньки. От волнения долго тыкал ключами мимо замочной скважины, молился, чтобы собеседник дождался. Распахнул дверь, ворвался в квартиру и схватил телефонную трубку.
— Да?!
Руки дрожали от нетерпения. Неужели о нем, наконец, вспомнили? Неужели кончилась проклятая полоса невезения? Неужели его позовут выступать в приличное место и заплатят приличный гонорар?
Однако, судя по мгновенно изменившемуся лицу, собеседник надежд не оправдал.
— Откуда? — переспросил Марат сварливо. — Выселки? Это что за место? Не знаю, не был… А кому вы звоните? Марату Любимову? Нет, это не он. Какой номер вы набираете? Да, номер мой, но никакого Марата здесь нет. Уважаемый, я понятия не имею, где его искать, Москва большая! Желаю удачи.
Марат впечатал трубку в аппарат и пошел в зал. Упал на диван, закрыл глаза, пытаясь справиться с раздражением.
Надо же, и здесь достали! Интересно, откуда бывшие односельчане узнали его номер? Безмозглые дурни понаехали в столицу в полной уверенности, что им есть где остановиться.
«Маратка Любимов! Да я ж его в детстве на коленках качал! А папашка его, Матвей, — мой первейший дружбан! Хороший был мужик, правильный. Семейство в кулаке держал!»
Жизнь в маленьком поселке идет почти без косметики, а иногда и вовсе без нее.
Как же они ишачили, господи, как ишачили!.. Мать брала Марата с собой на городской рынок, где продавала мясо, сметану, домашний творог, свежие яички, битую птицу, гусиные потроха, копчения… много всякой всячины. Сами они эти деликатесы пробовали только по большим праздникам. Отец семейство не баловал, ворчал, что каждого дармоеда досыта не накормишь. Зато на денежки, полученные от продажи деревенских продуктов, отец построил каменный двухэтажный дом. Все соседи им завидовали.
Марата он любил. Возвращаясь домой, подхватывал сынишку на руки и подбрасывал к потолку.
— Лифт! — кричал он. — Прокатись на лифте!
Пару раз подвыпивший папаша не рассчитал бросок, и сынок крепко приложился макушкой к потолку. А однажды отец случайно перебросил его через голову, и Марат с грохотом приземлился на деревянный пол, как катапультированный летчик, забывший парашют. Копчик болел целый месяц. Марат боялся игры в «лифт», пугался даже когда на него падала отцовская тень и все равно ждал традиционной забавы. Ему не казалось странным, что любовь идет рука об руку со страхом.
