С некоторых пор все мужское население планеты, кроме Мальцева, ей стало просто неинтересно. От этого Светочке было и сладко, и горько, и больно, и блаженно одновременно. Человек, за которым она бы не задумываясь пошла на край света и которого любила бы до последнего вздоха, относится к ней как к малолетней недоразвитой девчонке из соседнего профессионально-технического училища. Она же не слепая, и с головой у нее все в порядке — прекрасно понимает, что ей рассчитывать абсолютно не на что. А все равно все мысли об одном и том же мучают и мучают. Как там у классиков? «Ночью и днем только о нем». Вот-вот, очень точно, точнее не бывает.
Эх, топтыгин, хорошо тебе. Ты игрушечный, и вся эта канитель тебе до лампочки. Тебе даже лапу сосать не надо, не говоря о том, чтобы искать себе подругу. Хорошо, что завтра нужно идти на работу. Там особо некогда страдать и предаваться нелепым мечтаниям.
А она, Светочка, ничего не знает про Мальцева, кроме имени и фамилии. Не знает, где он живет, с кем живет, где работает, что любит, какие у него привычки и интересы. Тоже тот еще гусь! Захотел — пришел. Захотел — поцеловал. А потом взял и ушел, ничего не объясняя и не оставив ни малейшей надежды на продолжение. Ни телефона, ни адреса, ни намека на будущее. Ничего. Что с этим делать? Как не задохнуться? Только чуть успокоилась, а опять надо начинать все заново. И самое грустное, что другого выхода нет.
Елена умирала от скуки и ничегонеделания. У нее земля горит под ногами, а она вынуждена находиться практически под домашним арестом и изнывать от удушливой тоски. Проклятый Речинский! Испарился и сигналов не подает. Если она, как последняя дура, поверит его обещаниям и будет сидеть сложа руки, дело может закончиться плохо. Но с другой стороны, и ослушаться его строгих указаний очень опасно. Вся затея может обернуться крахом.
За долгие дни ожиданий и вынужденной изоляции Елена превратилась в абсолютную мегеру. Она срывала злость на прислуге, поскольку больше было не на ком. В доме воцарилась напряженная тишина. Домработница и кухарка ходили на цыпочках, разговаривали шепотом и старались лишний раз не попадаться обезумевшей хозяйке на глаза. Бар в рекордные сроки оказался наполовину опустошенным, но это не помогало решить проблемы, а совсем наоборот. В хмельном угаре становилось необыкновенно легко и весело, в голову приходили яркие и смелые решения, все проблемы казались надуманными и пустячными. Потом в одно мгновение состояние приятной эйфории превращалось в полную безнадегу и кошмар. Хотелось отравиться, повеситься, наглотаться снотворного, оставив при этом записку с обвинениями в адрес Мальцева. Типа: «В моей смерти виновен…» Желание покончить с собой подчас было настолько сильным, что это казалось совсем не страшным. Зато как потаскают после ее смерти этого гада Андрюшечку, как потреплют ему нервы, а может быть, даже и посадят. От этой сладкой мысли замирало все внутри. Одна незадача — сама Елена этого уже не увидит и не сможет насладиться замечательной картиной.
