Узнав о всем происшедшем, преданные Георгию Михайловичу люди уговаривали его скрыться, но он категорически от этого отказался, сказав, что данное им слово свято и что он ни за что своего обещания не нарушит и не покинет Гельсингфорса.
Тогда граф А. Тышкевич, со слов которого я и знаю все описываемое, отыскал для великого князя комнату на краю города у какой-то старушки.
Не так легко было уговорить графу Тышкевичу Георгия Михайловича хотя бы осмотреть комнату, но когда он ее увидел, то пришел в такой восторг и от старушки, и от комнаты, что решил сразу туда переехать. Обрадованный этим, Тышкевич стал уговаривать великого князя остаться там сейчас же, обещая поехать за его вещами в гостиницу. На это Георгий Михайлович согласиться не пожелал, поехал назад в гостиницу и был там арестован, увезен и расстрелян. К жившему этажом выше великому князю Кириллу Владимировичу красноармейцы вообще не заходили, и он потом спокойно уехал за границу.
Но я сильно отвлеклась в сторону, забежав вперед на целых тринадцать лет. Вернемся к 1904 году, в Саратов, когда ни о революции, ни о красноармейцах не знали и не думали, но когда все большим отчаянием наполнялись сердца русских при известиях с фронта во время несчастной Японской войны.
Гибель «Петропавловска» была одним из тяжелых ударов. Громадный корабль, сотни молодых жизней, надежды, упования русских – все поглотило далекое, равнодушное море.
Это казалось тем более чудовищным, что ничем война не давала себя знать у нас – ни лишениями, ни нарушением темпа жизни: жили мы, те, за которых страдали, боролись и умирали наши братья, так же буднично, сытно и спокойно, как и раньше.
Газеты открывались, хотя все еще с надеждой на счастливое известие, но с тревогой и страхом, и эти все снова обманутые надежды накладывали грустный отпечаток на все наши разговоры, на все мысли, на всю жизнь нашего глубокого тыла.
Конечно, часто случалось в те времена, как случается всегда, что газеты приносили нам неверные сведения, смущающие душу, сеющие недовольство и вносящие критическое отношение к нашим защитникам. Исподволь, незаметно и ловко велась подтачивающая силы народа агитация.
Одним из таких ложных сообщений было облетевшее всю Россию в первые дни войны известие о том, что в момент начала минной атаки 21 января большинство офицеров эскадры находилось на берегу, празднуя именины жены командующего Старка. Нечего говорить о том, насколько растлевающе действовало такое представление о жизни «защитников отечества» на широкую публику! Позднее была подробно раскрыта передо мной действительная картина происшедшего.
