Приезжаем мы раз в Колноберже, и папа, здороваясь, сразу говорит мне спокойным, самым обыкновенным голосом:
– Знаешь, Траугот умер.
Я спрашиваю:
– Была телеграмма?
На что папа так же спокойно, будто дело идет о самой обыденной вещи, говорит:
– Нет, он сам явился ко мне ночью, сказал, что умер, и просил позаботиться о его жене.
А потом мама рассказывает, что папа ночью разбудил ее и сказал, что Траугот умер.
Вечером того же дня была получена телеграмма с этим же известием. Надо прибавить, что менее суеверного и склонного к каким бы то ни было мистическим переживаниям человека, чем мой отец, трудно было сыскать.
До отъезда в Киев ездил папа раз на несколько дней в Петербург и потом в Ригу на торжества открытия памятника Петру Великому. Из Риги мой отец приехал в восторге и много нам потом рассказывал про этот так понравившийся ему город.
Лето, последнее лето папа, подходило к концу. Мы поехали проститься с ним перед его отъездом в Киев. Перед отъездом мы гуляли по саду, и помню, как мой отец, обратясь к мама, сказал:
– Скоро уезжать, а как мне это тяжело на этот раз, никогда отъезд мне не был так неприятен. Здесь так тихо и хорошо.
Я осталась на несколько дней в Колноберже, пока мой муж объезжал дворян своего уезда. Встретиться должны мы были в Шавлях первого сентября к открытию сельскохозяйственной выставки.
В конце августа папа, как и предполагалось, выехал в Киев. Мне было грустно, как при всяком расставании с папа, но предполагалась ведь недолгая разлука, и в Колноберже потекла дальше обычная жизнь. Как это всегда бывает, лишь позднее вспомнился случай, который, если бы верить предзнаменованиям, должен был произвести на провожающих папа в Кейданах тяжелое впечатление. А именно: поезд два раза трогался и из-за какой-то неисправности локомотива сразу останавливался и лишь через полчаса наконец двинулся окончательно. Потом все об этом вспоминали и говорили, что какая-то сила не отпускала папа с родного Кейданского вокзала.
Вечером первого сентября я приехала в Шавли (Шауляй – Литва) и только вошла в дом, как мне подали сразу три телеграммы. Вообще получение телеграммы ничего особенного не представляло. Но три сразу?!. Меня будто что-то больно ударило по сердцу. Дрожащими руками открыла я их одну за другой. Первая от мама: Олёчек заболела скарлатиной в тяжелой форме, остальные дети отправлены к вам в Пилямонт и мама просит меня ими заняться.
Вторая – подписано Семеновым, офицером, начальником охраны в Колноберже. Боже! Что это? В глазах мутится, и я с трудом разбираю, что с папа в Киеве несчастье, что он ранен. Скорее дальше… что в третьей? Просят приехать срочно в Колноберже, наше присутствие необходимо.
