Размерами не больше двухпалубной экскурсионной баржи, «Старый большевик» оставался рабочей лошадкой. Некогда бывший океанским пароходом голландской постройки, в тридцатые годы он был куплен советскими органами госбезопасности, которая переоборудовала его для своих целей и дала ему новое имя. Первоначально он предназначался для импорта колониальных товаров — слоновой кости, остро пахнущих специй и экзотических фруктов, — а сейчас перевозил людей в самые страшные лагеря трудовой исправительной системы ГУЛАГа. Ближе к носу располагалась четырехэтажная надстройка, в которой находились кубрики и жилые каюты экипажа и охраны. На самом верху надстройки возвышался ходовой мостик, откуда управляли кораблем капитан и его экипаж, державшиеся особняком от тюремных охранников и старательно закрывавшие глаза на то, что творится на их корабле, делая вид, что это их ни в коей мере не касается.
Открыв дверь, капитан вышел на крыло мостика, глядя на остающуюся за кормой полоску вспененной воды. Он помахал рукой Генриху, стоявшему внизу на палубе, и крикнул:
— Все чисто!
Они только что миновали пролив Лаперуза[13], где они приближались к японским островам и рисковали вступить в контакт с иностранными судами. Были приняты все меры предосторожности к тому, чтобы их корабль выглядел обычным грузовым гражданским судном. Охранники сняли с турели тяжелый пулемет на центральной палубе, а поверх военной формы надели длиннополые тулупы. Правда, Генрих до сих пор не понимал, почему они так старательно скрывают истинное предназначение своего корабля от глаз японских рыбаков. Иногда, когда у него выдавалась свободная минутка, он лениво раздумывал над тем, а имеются ли у Японии аналогичные суда и не служат ли на них такие же парни, как он сам.
Генрих вновь установил пулемет на турели и развернул его стволом к крышке люка из арматурной стали. Под ней, в тесной и темной духоте, словно сельди в бочке, лежали на деревянных нарах пятьсот человек — первая в этом году партия заключенных, отправленных из транзитного лагеря в бухте Находка на южном побережье Тихого океана в самую северную его точку — на Колыму. Хотя оба порта находились на одной береговой линии, их разделяло огромное расстояние. Попасть на Колыму по суше было невозможно — только морем или по воздуху. Северный порт Магадан служил своего рода пропускным пунктом разветвленной сети трудовых лагерей, которые протянулись от Колымского шоссе в горы, леса и рудники.
