А в это время его дочь с удивлением видит, как в салон, где она уже долго ждет, входит Каддафи.
— Где Аиша? — с улыбкой спрашивает девушка.
— Это я — Аиша! — холодно отвечает Вождь.
Он даже не попытается смягчить тон или соблазнить ее. Он просто насилует ее, бьет, всячески унижает ее, и не один раз. Она выйдет из Баб-аль-Азизия лишь через неделю, чтобы повидаться с умирающим в больнице отцом. После смерти последнего станет проще. Когда Мабрука регулярно звонит и вызывает дочь, она просит мать подготовить ее в соответствии со вкусами Вождя — «ты знаешь, что нужно делать» — и покрыть ей руки и ноги хной.
***
И таких историй целое множество. Нам, живущим на Западе, тяжело представить, что для них значит это признание. Не в плане травмы, она повсюду одинакова. Но в плане риска для этих женщин и их семей. Хаос, в котором сейчас пребывает Ливия, полная оружия, сопряжен с религиозным гнетом, и на данный момент исключается любое откровенное обсуждение подобных вопросов. Именно поэтому, несмотря на главные правила журналистов, требующие идентификации источников, я решила соблюсти просьбы большинства женщин, указанных в книге, и сохранить анонимность.
3 Амазонки
Те, кого международная пресса прозвала «амазонками», — телохранительницы полковника Каддафи, — весьма способствовали распространению его легенды и славы в средствах массовой информации. Они даже, вероятно, отпечатались у всех в сознании: девушки во все более эксцентричных нарядах, в очках, как у рок-звезд, с кудлатыми черными шевелюрами и с лицами размалеванных, обколотых ботоксом кокаинисток. Они повсюду за ним следовали, затянутые в самые различные униформы, некоторые с оружием, другие без; с волосами, ниспадающими на плечи или тщательно заправленными под берет, пилотку, кепку, тюрбан; сильно накрашенные, с серьгами и подвесками с изображением Вождя; обутые в армейские ботинки или, в виде исключения, в туфельки-лодочки.
Они служили ему знаменем и фоном, привлекали фотографов и очаровывали глав государств и министров, которых они встречали у самолета или принимали в Баб-аль-Азизии во время аудиенции в шатре. Бывший министр иностранных дел Франции Ролан Дюма был рад тому, что его сопровождали «очень хорошенькие вооруженные девочки», а игривые ухмылки Сильвио Берлускони красноречиво свидетельствовали о полученном им удовольствии. Но послание Каддафи было весьма неоднозначным.
Разумеется, он укреплял свою оригинальность на мировой сцене. Мегаломан и провокатор, полковник Каддафи придавал большое значение своему имиджу и постановке своих выходов и речей. Он хотел быть особенным, единственным, не переносил никакой конкуренции или сравнения, препятствовал тому, чтобы в стране и за ее пределами прославилось чье-то другое имя, кроме его собственного (никаких писателей, музыкантов, спортсменов, коммерсантов, экономистов или ливийских политиков, не подчинявшихся его режиму; даже футболистов упоминали только по номерам). Желание заинтриговать весь мир, представив себя единственным главой государства, сопровождаемым исключительно женской охраной, подкармливало эту жажду успеха.
