Когда он повысил тон, он стал просто страшен. Я продолжила:
— Всей Ливии известно, что Вождь часто посещал школы и университеты, даже в разгар восстания; журналы публиковали фотографии, его показывали по телевидению…
— Но не в Сирте! Это был его город! Нас и так слишком часто этим попрекали. Он никогда не приходил в сиртскую школу! Я вам это гарантирую!
Я бы так хотела, чтобы со мной была Сорая, чтобы она привела его в смятение и морально уничтожила подробностями своего признания. Когда я через три дня перескажу эту сцену, показывая фотографии школы, которые она прокомментирует, опираясь на свои воспоминания, она сначала огорчится, а потом взорвется от злости. Итак, я в последний раз настаивала. В этой школе учились дети членов племени Вождя. Если помнить о его интересе к образованию, где он диктовал свои законы, не представляется абсурдным то, что он бывал здесь с дружескими визитами… Мохаммед Али Муфта не смягчился.
— Никогда! Это все сплетни! Возможно, случалось, что он обращался к ученикам в видеофильме, который мы транслировали на большом экране. И это все!
Бесполезно продолжать. Я больше ничего не получу. И мне показалось опасным называть имя Сораи — о котором он, как ни странно, не спросил, — ведь это могло навлечь неприятности на ее семью. Очевидно, Сирт еще не перевернул эту страницу.
Я уже собиралась уходить, как вдруг заметила в небольшой комнате, выходящей на широкую лестничную площадку, группу молоденьких женщин-преподавательниц. Вероятно, в перерывах они приходили сюда выпить чашечку чая, оставить сумку, посмеяться с коллегами. Я проскользнула туда. Они сразу же меня окружили, предложили стул и фруктовый сок, и за несколько секунд, как только они закрыли дверь, комнатушка, полная революционных символов, превратилась в птичник. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, излагая свои истории, воспоминания, возмущаясь. Одна начинала рассказ, другая прерывала ее, приукрашивая детали, пока не вмешивалась третья с криками: «Подождите! А у меня еще хуже!» Я не успевала записывать. Как будто клапан высвободил поток. Их нельзя было остановить.
Похищение девушек? «Весь Сирт был в курсе!» Сирт — каддафисткий? Одна кокетка с подведенными карандашом глазами под идеальной линией бровей попыталась мне объяснить:
— Существовало давление на людей его города, его племени, его семьи; школа прививала культ его личности, но все знали, что морально он был мерзавцем. Лжет тот, кто утверждает, что не был в курсе!
