На следующий день я снова играла роль прислуги. Дом был полон знаменитостей, даже звезд, которых я смогла узнать: режиссер и египетский певец, ливийская певица, танцовщицы и телеведущие. Вождь покинул свой кабинет и присоединился к гостям в большом салоне, усевшись среди них. Затем он поднялся к себе в комнату. И некоторые гости последовали за ним, один за другим. Полные чемоданы фирмы «Самсонит» ожидали кое-кого из них до отъезда.
Я смогла вернуться в родительский дом, но быстро осознала, что там нет для меня места. Я стала чужой. Плохим примером для всех. Мама, отныне отстраненная, больше времени проводила в Сирте с моей младшей сестрой и самым младшим братом. Два старших брата учились за границей. В Триполи жили только папа и еще два брата. Но ничего не складывалось. Настоящая катастрофа.
— Что это за жизнь? — спрашивал папа. — Какой ты показываешь пример своим братьям и всей семье?
Было бы намного проще, если бы они меня не видели. Мертвой я им доставляла бы меньше неприятностей. И тогда произошла невероятная вещь: я предпочла вернуться в Баб-аль-Азизию.
Возвращение в лабораторию. Анализ крови. Случайная кровать в салоне в ожидании ночного вызова. Потом мне позвонил папа:
— Будь наготове. Ты получишь визу во Францию через четыре дня.
И тогда, окрыленная надеждой, я смело пошла к Каддафи.
— Моя мать серьезно заболела. Мне нужен отпуск на двадцать дней.
Он дал мне две недели. Я вернулась домой. Но какая там царила атмосфера! Я пряталась, чтобы покурить и позвонить Хишаму, я всех раздражала. Я солгала, будто меня снова вызвали в Баб-аль-Азизию, и поехала к своему любимому. Я знала, что это серьезно, что я переступила границы — немного больше, немного меньше… Моя жизнь уже давно сошла с рельс! Ложь становилась средством выживания.
***
Два дня я провела с Хишамом в загородном доме одного из его друзей.
— Я люблю тебя, — говорил он. — Ты не можешь так просто уехать.
— Это единственный выход. Я больше не могу жить в Ливии. В Баб-аль-Азизии никогда не оставят меня в покое, моя семья смотрит на меня как на отродье. А тебе я приношу одни неприятности.
— Подожди немного, мы вместе поедем за границу.
— Нет. Здесь за мной следят, и я подвергаю тебя опасности. Уехать — единственная надежда, что Каддафи обо мне забудет.
Я вернулась домой, чтобы собрать чемодан. Я передвигалась как во сне, безразличная к тому, что творилось вокруг меня. Мне сказали, что в феврале во Франции погода очень суровая и мне понадобятся настоящие ботинки и теплое пальто. Я нашла в шкафу целый склад вещей, которые мама покупала для меня во время поездок в Тунис. «Это для Сораи, — повторяла она отцу. — В этом году она вернется, это точно». Мамочка… Она ждала моего возвращения все эти пять лет. Днем она отбивалась от коварных вопросов и держала семью в крепких руках. А ночью она рыдала, молила Бога защитить свою маленькую дочь, вернуть ее. Но я больше не была маленькой девочкой, и я ее разочаровала.
