– Мне остаться, госпожа?
Магда пригладила длинные, густые, только что расчесанные волосы, струящиеся по плечам. Ей следует быть сильной. Барах хотел бы, чтобы она была сильной.
– Нет, Тилли, – сказала она, совладав с голосом. – Все хорошо. Пожалуйста, впусти их и возвращайся к своей работе.
Тилли низко поклонилась и посторонилась, пошире распахивая дверь, чтобы люди могли войти. Как только все семеро проскользнули в комнату, Тилли закрыла за собой дверь и поспешила прочь.
Магда отодвинула украшенную затейливой резьбой серебряную шкатулку на край стола, рядом с набором тонких инструментов по металлу, полудрагоценных камней в отдельных лотках и маленьких книжек, куда ее муж записывал свои заметки. На секунду она задержала ладонь на столешнице там, где ее касались руки Бараха, когда он поздними вечерами работал здесь, создавая вещи наподобие удивительного амулета, сделанного им в начале войны.
Когда она спросила мужа о назначении амулета, он сказал, что это вечное напоминание ему о призвании, таланте, долге, смысле жизни. Он сказал, что амулет символизирует главную задачу боевого чародея: рубить врага, сокрушать его до самой души. Рубиново-красный камень в центре сложного сплетения линий олицетворял вражью кровь.
Этот амулет, сказал он, символизирует танец со смертью.
Барах надевал его каждый день с тех пор как создал, но оставил в Анклаве Первого волшебника вместе со своими черно-золотым одеянием, одеянием боевого чародея, ратным доспехом боевого чародея, перед тем как покинуть Цитадель Волшебника и пролететь несколько тысяч футов навстречу смерти.
Магда перекинула длинные каштановые волосы через плечо и обернулась к семерым вошедшим в комнату. Она узнала знакомые лица шести членов Совета. На всех застыло непроницаемое выражение. Она подозревала, что это была маска, скрывавшая смущение, которое они, вероятно, чувствовали из-за цели своего визита.
Магда знала, конечно, что они придут, но не думала, что так скоро. Она надеялась, что ей окажут милость и дадут чуть больше времени.
С ними был еще один, чье лицо почти скрывал капюшон свободного коричневого одеяния. Когда они приблизились и вышли на слабый свет, пробивавшийся сквозь закрытые ставни, этот седьмой откинул капюшон на плечи.
И уставился на нее черными глазами – так стервятник пристально смотрит на страдания животного. Люди часто вглядывались в нее, но по-другому.
У него была короткая, толстая бычья шея. Темя покрывали коротко стриженные жесткие черные волосы. Щетина затемняла нижнюю половину лица. Далеко отступившая линия волос словно бы увеличивала лоб и верхнюю часть черепа. Морщины и складки на лице сходились к центру, отчего лицо казалось скукоженным, вдавленным. Его грубые черты казались твердыми и плотно пригнанными, как будто все в этом человеке было так же незыблемо, как его слава.
