Мышь под судом | страница 42
Услышал Паук громоподобный голос Духа, пал ниц — лапки трясутся, зубами лязгает, слова вымолвить не может. Вскоре, однако, пришел он в себя:
— Осмелюсь почтительнейше напомнить вашей милости, когда в древности Фу Си изобрел письмена, меня назвали Мудрым Насекомым[106]. Когда я тку паутину, Люди считают это счастливым предзнаменованием. Когда ночные тени сгущаются за порогом дома, когда за дверью перестает лить дождь, выпускаю я нити длиной в сотни ча и тку широкую круглую паутину-ловушку. Рвать Эти нити — дурная привычка одного лишь Жителя Южных гор[107]. Для пропитания мне довольно и горсточки риса; у меня и в мыслях нет ловить насекомых. Никогда не вредил я Людям! Я не посмел бы и сунуться в Королевскую кладовую!
Паук замолчал. Грозно взглянул тогда Дух на Богомола и воскликнул гневно:
— У тебя и вид-то воровской: рот до ушей, глаза выпучены, брюхо толстое — ясно, что жаден ты не в меру. Шея у тебя длинная, глотка широкая — видно, любишь глотать чужое добро. Передние лапы у тебя словно серп, зубы во рту что пилы. Не ты ли помог Мыши уничтожить зерно в Королевской кладовой? Говорят, осенней порою пробрался ты в кладовую, чтобы выпросить у старой Мыши штаны, а заодно поел весь белояшмовый рис, что сгружали в кладовую тридцать семь дней подряд. Старая Мышь во всем призналась, признавайся и ты — заслужишь снисхождение. Ты ведь, как известно, хоть и немощен, да жесток, и этим бахвалишься. Лапы у тебя длинные, как палки: засунешь их между спиц колеса — повозку остановишь! Оставь тебя на воле, так ты, пожалуй, наделаешь бед не меньше, чем хищные звери!
Выслушал Богомол суровые обвинения, поднял лапы, приложил их ко лбу и, поклонившись низко, сказал:
— Вырос я в поле, и не имею ни чинов, ни звания. Желая высмеять человеческую глупость, Чжуан-цзы оговорил меня[108]; слушая бессвязный лепет детей, Люди называют их почему-то Богомолами, — это прозвище дала мне Кошка. Ползая по земле, то и дело попадаю я под ноги Людям, и они давят меня; летая, часто наталкиваюсь на бисерные занавески в Зеленом тереме красоток[109] и падаю в изнеможении. Нет у меня своего угла, всюду я непрошеный гость. Однако в нору старой Мыши я не забирался ни разу, — как же мог я подстрекать эту хищницу к воровству? Вероломная тварь оговорила меня! Слова ее — ложь, не покрывшаяся даже пылью!
Повелел Дух заключить Паука и Богомола в темницу и сказал Мыши:
— Выслушал я Паука и Богомола и убедился в их невиновности. Выдай же настоящих подстрекателей!
