На родину Таров вернулся весною сорок шестого года. Он позвонил, и мы встретились в его маленьком домике на Подгорной улице. Там все было по-прежнему, ничего не изменилось.
После долгой разлуки я, естественно, пристально рассматривал Ермака Дионисовича, пытаясь по внешности определить, какие отметины оставила на нем нелегкая жизнь на чужбине.
— Но теперь я ничего, человеком стал, — сказал Таров, улыбаясь. — А вот когда вызволили из карцера, говорят, был похож на мумию из Киево-Печерской лавры: кожа да кости.
Ермак Дионисович начал рассказ с конца — с предательства Халзанова и борьбы с Юкавой в ходе следствия.
— О лагере Хогоин вспоминать страшно: склеп, кромешная тьма и могильная тишина, — рассказывал Таров. — Первые дни под потолком светилась лампочка величиною с мышиный глаз. Потом она погасла: перегорела или выключили. Никогда не думал, что тишина может быть столь невыносимой. Смерти я не боялся. Угнетало сознание — похоронен заживо. Все время казалось, что я схожу с ума. Голод и жажда переносятся легче, чем тишина и темень... Надеяться было не на что: никто не найдет и не придет на помощь.
Но чудо свершилось. Однажды до меня донесся приглушенный крик: «Эй, кто-нибудь есть тут?»
«Наши», — мелькнула мысль. Я из всей мочи стал колотить ногой в железную дверь. Стук был, однако, слабым, потому что сил не оставалось. И все же меня услышали. Запомнил только одно: передо мной стоит наш советский солдат с автоматом наперевес. Закружилась голова, потекли слезы. Это были мои первые слезы. Ведь я вроде с того света возвратился... Доставили в отдел контрразведки пятнадцатой армии... Привели в сознание, накормили, напоили. Когда набрался сил, меня принял начальник отдела полковник Колдунов Петр Николаевич, добрый и башковитый мужик. Позднее он говорил: происходит из Центральной России, из села Шнаево, под Пензой... Понимаете, полковник сразу же, при первой нашей встрече поверил мне. Это доверие тронуло меня до глубины души, да что там — воскресило, вернуло к жизни.
Бывают в жизни минуты, вот как у меня в то время, когда человек больше всего нуждается в том, чтобы ему поверили...
Ермак Дионисович замолчал и стал закуривать. Руки у него дрожали.
— Как развивались события потом, сообщил на допросе Ямагиси. Он дал команду отправить меня в Пинфань. Обрядили меня соответственно — ну, там кандалы, мешок на голову — и повезли. Подъехал к городку, услыхали грохот взрывов и увидели сполохи огня. Пинфань горел.
