«Отряд Исии» имеет филиалы почти при всех воинских частях и соединениях, расположенных вдоль границы с Советским Союзом. Они отрабатывают практические способы применения бактериологического оружия.
Асада был откровенным до тех пор, пока речь шла о структуре отряда и общих положениях. Но даже об этом он рассказывал вяло, как бы прислушиваясь к своей речи со стороны и оценивая, не выложил ли чего лишнего. Когда же дело дошло до опытов над людьми, Асада снова замкнулся. Он стал уклоняться от встреч с Таровым, месяцами не появлялся в городе, жил в Пинфане.
...Однажды Таров и Асада зашли в сад на берегу Модяговки. Сад этот с давних пор почему-то называется «питомником»... Они сели на неокрашенную скамейку под кустами акации, закурили.
— Скажите, Асада-сан, какие кошки скребут у вас на душе? — спросил Таров, стараясь придать разговору непринужденный характер.
— Разве вы не догадываетесь, господин Таров? Поставьте себя в мое положение.
— А все-таки?
— Меня мучает совесть. Я нарушил присягу, спасая свою шкуру...
— Ваши соотечественники говорят, что от тигра остается шкура, а от человека остается имя. Его нужно передать детям чистым и незапятнанным, чтобы они потом не стыдились за имя своего отца.
Таров опять стал убеждать Асаду в том, что поражение Японии неизбежно; что в войне, развязанной немецкими фашистами и японскими милитаристами, гибнут миллионы людей; все, кто честен, должны бороться против войны, стараться предотвратить или хотя бы уменьшить ее страшные последствия.
— Неужели вы хотите, Асада-сан, чтобы взращенная вашими руками чума косила детей, матерей? — спросил Таров в заключение. — Неужели вы пойдете на это лишь потому, что когда-то приняли присягу?
Асада слушал, молча ломал пальцы. На его лице отражалась душевная буря.
— Хорошо, господин Таров, спрашивайте, — проговорил он, наконец.
Отвечая на вопросы Тарова, Асада раскрывал новые страницы жутких злодеяний.
Люди, над которыми ведутся опыты, содержатся в тюрьме. В разговоре между собою сотрудники отряда называют их «бревнами». Каждому присваивается номер, никаких дел не оформляется, заключенные теряют свои фамилии.
Окно комнаты, где работает Асада, выходит в тюремный двор. По его приблизительным подсчетам, в год доставляется около пятисот-шестисот «бревен». Это в основном китайцы — участники движения сопротивления и пленные бойцы, а также русские — белоэмигранты, перебежчики и советские солдаты, захваченные во время пограничных инцидентов. Все они предварительно проходят проверку в квантунской жандармерии и японских военных миссиях, а затем через такие лагери, как Хогоин, направляются в пинфаньскую тюрьму.
