Остановились возле красивого двухэтажного здания. Таров, тронутый бесхитростным рассказом извозчика, протянул ему бумажку в десять даянов и отказался от сдачи. Эта сумма значительно превышала стоимость проезда. Старик был ошеломлен. Он не мог сдвинуться с места и беспрерывно кланялся, пока Ермак Дионисович не скрылся за массивными дверями подъезда.
Здание, как выяснилось, принадлежало Квантунской армии. В нем была гостиница для офицеров.
Стоящий в вестибюле постовой небрежно взглянул на документы Тарова и показал, как пройти к администратору. Пожилой унтер-офицер-администратор Ямото — с широким болезненным лицом безучастно выслушал объяснение Тарова и провел в одноместный номер на первом этаже.
Вечером Ермак Дионисович дважды поднимался к Семенову, но комната генерала была закрыта. Таров принял ванну и рано лег в постель: читать было нечего, выходить на мокрый снег не хотелось.
Встретились назавтра. Генерал приветливо поздоровался с Таровым, поздравил с присвоением офицерского звания, предложил сесть. Но от внимания Тарова не ускользнуло: Семенов был не в настроении, беспричинно хмурился, тяжело шагал по скрипящему паркету.
— Как доехал? Устроился?
— Все в порядке, ваше превосходительство, — отвечал Ермак Дионисович, продолжая стоять навытяжку.
— Не сдержал слова Янагита, — сказал Семенов, покачав головой. — Обещал капитана, а присвоил поручика.
— Благодарю вас, ваше превосходительство.
— А ты не снимал бы нашу форму. Ты же капитан русской армии.
— Не хочется быть белой вороной.
— Тоже верно. Ну, садись, рассказывай.
— Вроде ничего нового нет, — сказал Таров, — опускаясь в глубокое кожаное кресло, напротив генерала. Он с нетерпением ждал, когда Семенов сообщит о цели вызова в Синьцзян.
— Ты мне вот о чем расскажи: какое настроение у твоих коллег. Готовы ли они к войне с большевиками?
— По-моему, нет, ваше превосходительство. Я заметил, офицеры все чаще стали высказывать опасения за судьбу Японии; строить догадки, что случится с их страной, если Россия, одержав победу над немцами, придет на помощь своим союзникам.
— Именно такой ответ я боялся услышать. За то люблю тебя, что говоришь правду. — Семенов, опершись о подлокотники, с усилием поднялся. Он был в полной форме. Заложив большой палец за борт кителя, прошелся до порога и обратно.
— Это худо, капитан. Это означает, что звезда нашего счастья повернула на закат. — Он стоял перед Таровым широко расставив ноги.
Ермак Дионисович понимал: надо полагать, есть серьезные причины, беспокоящие Семенова, а сообщение об упадке воинственного духа японских офицеров — лишь предлог для проявления тревоги, вызванной начавшимся крушением несбыточных генеральских надежд.
