— Чашка с подусником? — спросила я. — Что это, во имя мироздания?
— Если честно, мы поначалу не поняли. Мы никогда таких не видели. Но у чашки с подусником есть специальная планка на ободке, чтобы джентльмен…
— Вероятно, важный джентльмен, — добавил кто-то.
— Да, важный джентльмен, — продолжила ораторша, привлекая к себе внимание, — не запачкал свои аккуратные нафабренные усы во время чаепития. Именно это — чашка с подусником, чтобы ты знала. И одна такая чашка оказалась там прошлой ночью! В коридоре. Чашка со странной полочкой на ободке. Из белого фарфора без всяких рисунков. Никто не знал, как она туда попала, никто ее раньше не видел.
— Но что в этом такого страшного? — спросила я.
— Да будет тебе известно, Луки Пайнот, что она двигалась.
— Двигалась? — переспросила я.
— Двигалась сама по себе. Я лично это видела, иначе не поверила бы. Она скользила на своем донце, наматывая круги. Время от времени она останавливалась, а затем прыгала на небольшое расстояние вперед, как малиновка, воробей или какая-нибудь другая маленькая птичка. Иногда она почти добиралась до ног одного из Айрмонгеров, и тогда поднимались дикий крик и суматоха — все пытались убраться от нее подальше. Один Айрмонгер напугал чашку кочергой, после чего она к нам больше не приближалась.
— Должно быть, внутри была какая-то тварь. Может быть, мышь или землеройка, — сказала я, — или даже большой жук.
— Нет! Нет! — сказала она. — Там была только чашка, ничего больше. Сумасшедшая чашка, со звоном носившаяся по полу. Пока не пришла миссис Пиггот и не заорала: «Что это вы все делаете?» И когда Айрмонгеры расступились, чтобы пропустить ее, чашка воспользовалась шансом и со звоном и грохотом заскользила по проходу. Она скользила, пока не врезалась в огнетушитель, со стуком отлетев от него по коридору в сторону кухонь. И миссис Пиггот стала белой как полотно. А затем крик: «Ловите ее! Ловите ее!»
— Ты должна была заметить всю эту суматоху вокруг, — сказал кто-то. — Некоторые Айрмонгеры с воплями скакали по стульям и столам, пока чашка, словно взбесившись, сновала туда-сюда. Так продолжалось до тех пор, пока мистер Грум, повар, не сумел накрыть ее медной кастрюлей. После этого Грум сел на кастрюлю, но всем было слышно, как чашка с громким звоном колотилась о ее стенки. Она отчаянно пыталась вырваться.
На какое-то мгновение голос рассказчицы заглушил звук поезда, отправлявшегося в Лондон.
— Где она сейчас? — спросила я.