— Тут… это… Муркус, Клод.
— Вот как? — говорю. — Муркус, значит?
Наш ближайший кузен Муркус, будучи школьным префектом, а заодно и самым крупным и красивым из всех мальчиков нашего поколения Айрмонгеров, носил медаль, утверждавшую, что она «За отвагу», неизменно выставляя ее на всеобщее обозрение. Любопытно, что это был единственный Предмет рождения, который наотрез отказывался со мной говорить. Причем это был относительно недавний феномен. Еще каких-нибудь полгода тому назад, когда Муркус прятал медаль от посторонних глаз, я неоднократно слышал хриплый стон: «Роуленд Коллис…» Но однажды Муркус нацепил медаль себе на грудь, объявил ее своим Предметом и повесил кучу замков на двери своих апартаментов. С тех пор Роуленд Коллис и притих.
— Кузен Муркус, — повторил Туммис, вздымая вверх кулаки и показывая багровые костяшки пальцев.
— Как, и это все?
— На сей раз легко отделался, как видишь, — ответствовал Туммис, изучая покрасневшие костяшки. — Просто я был не один. Этот гад цилиндры всем посбивал, подзатыльников навешал — и все это, представь себе, на глазах у… у… у учителей, и никто-никто ему и слова не сказал.
— Какие могут быть слова, когда они сами его боятся?
— Со мной он хоть и обошелся неласково, но, как видишь, все обошлось. А с теми, кто помладше, он… это… немного переусердствовал. И был весьма раздосадован тем, что ты не попался ему под руку. По твоему поводу он высказался в том ключе, что — если убрать все нелицеприятные выражения в твой адрес — он готов, знаешь ли, вывернуть тебя наизнанку. Сказал, что не забыл, и остальным напомнил, как подловил тебя после того случая с булавкой дяди Питтера. Такие вот дела, старина Затычка. Может, оно и ломаного пенни не стоит, но на твоем месте я бы домой не ходил. Тебе бы затеряться до самой вечерни и переждать. А там, глядишь, оно и забудется.
— Спасибо, Туммис, — сказал я, пожимая ему руку и принося извинения, заметив, как он скривился.
— А я вот пойду домой, грустя о том, какой же он негустонаселенный без тебя, мой друг. Позволь же мне всем моим прекрасным жучкам и паучкам, червячкам и светлячкам, вошкам и блошкам, мокрицам и клопикам, пусику-гнусику и мушке-душке, уховерточкам и горбаточкам, и мóли, платяной и мучной, всем древоточивым и кровососущим, всем пучеглазым и пузыреногим передать от твоего имени привет. И, чай, чайку накормить червячками.
— Спасибо тебе еще раз, дорогой Вентилечек, я как-нибудь тебя найду.
— Ты уж приткнись где-нибудь, старина Затычечка, — напутствовал меня он, — затаись и ни гугу.