— Но вы же видели снимки. Вы ведь не думаете, что они плохие?
— Я ничего такого не говорила, мэм.
— Можно просто Этель. Но ведь вы сказали бы мне, если бы вас что-то насторожило.
— Это не входит в мои обязанности.
— Почему вы не скажете мне, что все хорошо? Почему?
В глазах ее стояли слезы, голос был воинственный, сердитый. Я положила руку ей на плечо:
— Вам страшно, я знаю. Тяжело, потому что вы не понимаете, что происходит, зачем вас вызвали на дополнительное обследование. Я вас хорошо понимаю…
— Что вы можете понимать? Откуда?!
Я стиснула ее за плечо:
— Этель, прошу вас, давайте сделаем сканирование, а потом…
— Мне всегда говорили, чтобы я отказалась от этой дурацкой привычки. Марв — мой бывший. Доктор Уэсли. Джеки — моя сестра. Всегда говорили, что я играю со смертью. А теперь…
Она всхлипнула с надрывом.
— Закройте глаза, Этель. Сосредоточьтесь на дыхании и…
Женщина давилась рыданиями.
— Я теперь отойду и начну сканирование, — предупредила я. — А вы дышите медленно. Это недолго…
— Я не хочу умирать.
Последние слова она произнесла шепотом. Эту фразу за многие годы работы в больнице я не раз слышала от других пациентов, но сейчас, глядя на несчастную напуганную женщину, я прикусила губу, стараясь побороть слезы… и снова ужасаясь собственной ранимости. К счастью, Этель лежала с закрытыми глазами и не видела моих терзаний. Я поспешила в аппаратную. Взяла микрофон и попросила Этель не шевелиться. Потом запустила сканер. За несколько секунд до появления на мониторах первых изображений я зажмурилась, а потом открыла глаза и увидела…
Раковую опухоль. Спикулярную по форме. И уже пустившую метастазы — как я могла судить по снимкам — в лимфатические узлы и другое легкое.
Через полчаса доктор Харрилд подтвердил мои подозрения.
— Четвертая стадия, — тихо сказал он.
Мы оба понимали, что это значит, тем более с опухолью такого типа в легких. Два-три месяца — в лучшем случае. И умирать она будет тяжело, как и все раковые больные.
— Где она сейчас? — спросил доктор Харрилд.
— Побежала на работу, — ответила я, вспомнив, как женщина говорила мне, что теперь ей нужно спешить на работу, потому что в двенадцать в школе начинается обед, а она стоит на раздаче блюд, и «поскольку сейчас всюду идут сокращения, я не хочу давать боссу повод для увольнения».
Вспомнив это, я почувствовала, как мне снова стало не по себе.
— Лора, тебе нехорошо? — спросил доктор Харрилд, пристально глядя на меня.
Я тотчас же отерла глаза и надела привычную маску суровой невозмутимости.
