— Да?
— Алёна, это правда, что ты целовалась в машине?
— Это меня поцеловали, а не… — начала я — и услышала короткие гудки.
Добрались-таки до него. Любопытно, ему звонила Вера, или это младший брат с особой эмоциональностью рассказал о моей измене?
Минуты через две я выдохнула…
Чувства вины и страха качественно изменились. Глаза высохли от непролившихся слёз. Теперь я горела по-боевому в ярости. Почему я, ни в чём не виноватая, должна доказывать свою невиновность?! Почему он, из-за которого всё это произошло, должен оставаться чистеньким и благородно негодующим?!
Быстро отыскала в телефонной книге его номер и позвонила.
Долго не брал телефона. Взял.
— Что?
— Ты даже не хочешь узнать, почему Женька меня поцеловал?
После короткой паузы он бросил:
— И? Почему?
Вся логика, которой я ещё вроде как владела, взорвалась от этого беспощадного «Почему?» Я чуть не задохнулась. Если уж мстить, так нелогично!
— Есть две причины, — медленно начала я, но сообразила — по тому, как снова жёстко сжалось горло, что сейчас бесконтрольно начну реветь от злости, — и выпалила: — Ты женат! И ты заставил Порфирия уволить меня!
Быстро прервала связь и снова быстро переключила мобильный на «Тишину».
Ты, мужчина! Почему должна защищаться я, когда во все века мужчина защищал свою даму сердца?! А если я таковой, то есть дамой сердца, не являюсь — не фиг меня трогать, блин! И общаться со мной! Нашёл — кому поверить! Этой дурище! Ну и верь дальше! Тебе, значит, только такая и подходит!.. Не буду драться за него! Я женщина и хочу, чтобы дрались за меня!
Я перевела дух и подняла глаза на ватман над письменным столом. Не знаю, что там с колдовской привязкой через картины и существует ли такое, но этот портрет будет первым в моей коллекции для выставки!
Снова взяла мобильный и написала Женьке: «Если не передумал, я согласна».
После чего вынула из-под кипы листов портрет Валеры и принялась работать над кожей его лица.
Уже перед самым сном я ещё раз проверила портрет Валеры, вокруг глаз которого мозаичная кожа, тронутая огнём, начала отступать. Посидев некоторое время перед его портретом и слабо улыбнувшись победной неподвижности рисунка, подумала вдруг, что очень хочется не чая, не кофе, а просто горячей воды.
Родители, наверное, уже спали — судя по темноте в прихожей. Не включая света, привычно скользнула на кухню. И — испугалась. На балконе кто-то стоял. Приглядевшись, узнала — мама. Встав на пороге — она оглянулась, — я тихо спросила:
