Утром следующего дня, направляясь в сельсовет, Александр встретил Карева. Игнат Матвеевич холодно поздоровался с ним и, прихрамывая, вошел в кабинет, сел напротив следователя.
— Знаешь, я все же думаю, с Крутининым у вас какая-то промашка вышла, — твердо произнес он. — Факты фактами, но и личность человека учитывать надо. Конечно, Федор не святой, пошумит иногда, взовьется. Но ведь и нервы у него... Столько пережил — фронт, ранение, смерть жены... Оглушили вы меня его арестом, да еще этим обыском. Все против него, а вот поверить не могу.
Александр слушал, не перебивая.
— И я прошу тебя, — продолжал Карев, нервно теребя пальцами полы пиджака. — Сделай все, проверь как следует все эти факты, распутай узелки так, чтобы ни одна ниточка не оборвалась.
— Не думайте, что я за уликами не вижу человека. Все обязательно проверю, — мягко сказал Александр. — Но давайте порассуждаем вместе: сначала он выслеживал меня в лесу. Потом мы встретили его на болоте, отняли важную улику — березовый кол. Экспертиза установила: кол этот срублен именно крутининским тесаком. Наконец в вашем присутствии мы в доме Крутинина извлекаем из печи жестянку с деньгами, которые принадлежали Дремину. Правда, там были не все деньги!
— Вот видишь! — обрадовался Карев, — как будто бы Крутинин не мог истратить эти деньги — думай, друг, думай! А тебе не кажется, что Федор делал то же, что и вы: искал этот кол, догадываясь, где и кем он может быть запрятан? Да и эта пуля? Зачем-то ему понадобилось извлекать ее из лося?
Карев пристально, как учитель на ученика, посмотрел на следователя. Александр же отметил про себя, что председателю сельсовета не откажешь в логике. Его вопросы требовали ответа. Так учитывать все детали, глубоко обдумывать их мог только человек, глубоко убежденный в невиновности своего фронтового товарища, всем сердцем желающий ему помочь.
— Игнат Матвеевич, — после небольшой паузы, не в силах скрыть охватившее его волнение, проговорил Александр, — моя жена обратила внимание на то, что многие в Демьяново с особым уважением говорили мне о любви Крутинина к Насте. А Метелицын, председатель колхоза, обронил, что вы знаете, почему между ними, то есть между Крутининым и Потехиным, образовалась вражда. Не Настя ли в этом была повинна?
— Нет, — Карев отрицательно покачал головой. — Настиной вины не было. Обманули ее. Федор же всю жизнь любил ее так, что перед такой любовью надо шапку снимать... Я тут с Глебом согласен, но про все коротко не расскажешь.
