— Как поживаешь, сестренка? Ты в Арвильере?
— Я приехала около четырех часов. Мы только что вернулись из больницы.
— Алиса с тобой?
— Да, она в гостиной. Я сейчас в кабинете Абуэло.
Абуэло… Этим испанским уменьшительным именем мы называли нашего деда… Это было наследием, которое оставила нам наша бабушка, уроженка Барселоны, умершая двадцать пять лет назад.
— Расскажи, что произошло.
Я услышал, как Анна вздохнула.
— Это случилось поздним утром. Абуэло пошел на улицу покормить птиц в вольере, как всегда делал это в одно и то же время. Через двадцать минут он не вернулся, и Алиса пошла за ним. Она обнаружила его лежащим в клетке среди птиц. Сначала Алиса подумала о сердечном приступе, поскольку у Абуэло, несомненно, были проблемы с сердцем. Она сразу вызвала «скорую помощь», но тут же решила, что врачи не сумеют его реанимировать.
— Полагаю, они перевезли его в Шалон?
— Да.
— Что говорят врачи?
Анна заколебалась, словно каждое слово диагноза, которое она уже приготовилась неоднократно повторять, могло что-либо изменить.
— Они говорят… об инфаркте мозга… Врачи полагают, что в сердце Абуэло образовался кровяной сгусток, который поднялся до мозга и закупорил артерию. Они называют это «церебральной эмболией сердечного происхождения».
— Он выкарабкается?
— Его состояние стабилизировалось, но в часть мозга из-за сгустка долгое время не поступал кислород… Даже если Абуэло выкарабкается, последствия будут очень серьезными…
На какое-то мгновение воцарилось молчание.
— Я купил билет в Шалон, думал приехать завтра утром.
— Завтра утром, — повторила Анна. — Да, это было бы хорошо…
Я сказал ей, когда прибывает поезд. Мы договорились, что она приедет за мной на вокзал на машине.
— Что произошло, Орельен?
— Ты говоришь об Абуэло?
— Нет, о нас двоих. Какая кошка между нами пробежала? Почему все не так, как раньше?
Я так мало плакал в своей жизни, что мои глаза оставались сухими даже тогда, когда умер мой отец. По той же причине я не умел выражать свои чувства. Однако в этот момент инфаркт мозга, случившийся с дедом, вкупе с обезоруживающими словами сестры чуть не довели меня до слез. Вопросы Анны казались мне некой математической задачей, решить которую было чрезвычайно трудно.
— Не знаю, сестренка… Не знаю…
Я мог бы повторять это до бесконечности, только бы не отвечать.
— Может, поговорим об этом завтра? — в конце концов предложил я.
— Ты прав… Вернемся к этому позже.
С течением времени я приобрел некую способность избегать неприятных разговоров или переносить на завтра споры и объяснения. Именно эту черту моего характера и возненавидела Лоранс. Я мог бы, конечно, излить душу Анне, рассказать ей о вялотекущей катастрофе, в которую превратилась моя жизнь, признаться, что в отношениях с ней тоже был не на высоте, учитывая проблемы, с которыми она сталкивалась в последние годы.
