- Тут вот что ещё, - нахмурился Спип, - если хочешь жить с нами, так чтобы у нас проблем из-за тебя не было, выбери себе одного и только с ним. Ясно? Или утром уходи.
- А мне теперь всё равно кто и с кем, - вызывающе громко сказала девушка, и опять пустым стало ее юное заплаканное лицо, - хоть жребий бросайте, некуда мне идти.
- О! А это идея, умница, - хохотнул Битум.
- Выбор божий, - широко улыбаясь, поддержал его Лютик.
- Согласен, - серьезно бросил Еж,
- Ну кому фарт на сегодня? - засмеялся Пэтэр.
- Я пас, - отказался Снип.
- Не командир, - возмутился Лютик, - так дело не пойдет, ты прав, как баба так сразу проблемы, девушка правильно ее решила. Мы одна группа и жребий на фарт тянут все.
В каску бросили пять карт с колоды, четыре валета и червовую даму. Каску в руках держала девушка, она же не глядя перемешала карты. Даму с красными сердечками вытянул Снип. Показал всем. Бойцы беззлобно заулюкали, фарт есть фарт и глупо с ним спорить.
- Ну вот, - тихо сказала девушка с испуганно ожившим лицом, - теперь я твой фарт. А зовут меня Ксюша.
- Горько! - весело заорал Пэтэр.
Судьба есть судьба и спорить с ней опасно, она такая, как и ее сводная сестра смерть-баба, споров не любит, может и убить. В отдельной комнате Ксюша молча разобрала постель на двоих, быстро через голову сняла платье, сбросила белье и без слов встала у ложа босая, нагая, юная, вся облитая лунным серебром южной ночи. В чём-то это было так похоже на первую брачную ночь и совсем не похоже на нее. И эта юная женщина, молча принявшая судьбу, покорно без слов ждала когда ее оплодотворит мужчина. И этот мужчина смотревший на нее и чувствующий нарастающее, неукротимое, сильное, древнее желание, желание оплодотворить женщину.
Всё также то усиливалась, то затихала артиллерийская канонада, совсем рядом вспыхнула и быстро окончилась перестрелка, люди убивали друг друга, мучились от боли раненые в поле и госпиталях, а они приняв эту ночь как подарок и фарт от судьбы стали близки.
Слушали ушедшие на первый этаж негромкую музыку бойцы. А потом с тем отчаянным вызовом судьбе, которую выбрали сами, они хрипло пели свои песни. Они пели про войны своего поколения, беспощадные войны, где бьют в спину враги и предают свои. Этого парни досыта хлебнули. И они пели свои молитвы и глухо как чистосердечное признание, как реквием, как панихида звучали слова из этих молитв.
Стремительно опаленная смертью, музыкой войны, молитвой и древней без слов любовью шла к окончанию их очередная ночь войны.
