— Твоя задача на эту ночь сидеть дома, не спать и караулить мать с сестрой.
— Ну как же пап… Володька‑то наверное там с вами будет, а я тут? — недовольно подавал голос из‑под веника сын.
— Это не игрушки, такого матёрого волчару брать, навык иметь надо, а вы только под ногами путаться будете, мешать. Понял?
— А что Володькин отец такой уж спец, он же инвалид и алкаш, от него толку…
Сурин поддал пару и Антон задохнувшись прижал голову к доскам полка.
— Всё, дебаты закончили. Я там не один буду, мои ребята подъедут, — чуть приоткрыл "завесу" Сурин. — А ты, повторяю, в тылу должен спокойствие и порядок обеспечить. Ни мать, ни Иринка ни о чём не должны знать, пусть спят спокойно. А если, не дай Бог, у нас какой шум произойдёт и мать проснётся, ты должен её успокоить, ничего ей не сообщая. Если она кинется, побежит туда… что хочешь делай, но не пускай, чтобы не случилось, даже если стрельба начнётся.
— Как это не пускать… кого… маму!? Как же я её… смогу?
— Сможешь, — в тусклой полутьме парилки Сурин саркастически улыбнулся, вспоминая эпизод подсмотренный им из травяных зарослей.
Сурин не очень надеялся, что всё получится как он задумал, но, как ни странно, сначала всё пошло строго по «графику». Во‑первых, сразу после ужина и недолгого просмотра телепередач Лена погнала всю семью спать. Она была так «заряжена» в бане, что в постели повела себя соответственно… Сурин старался, устал сам, но жену довёл до полного изнеможения. После этого, она обычно засыпала как убитая, уснула и на этот раз…
Сурин осторожно вылез из постели. Шёл первый час ночи. Лена с разметавшимися по подушке волосами, едва прикрытая простынёй до пояса, слабо освещённая бледным льющимся из‑за занавесок светом, спала крепким, безмятежным сном. Сурин также осторожно натянул простынь ей на грудь, потом быстро и бесшумно оделся, взял мобильник и, выйдя из спальни, не до конца, чтобы не стукнуть, прикрыл за собой дверь. Иринка спала в маленькой комнате. Сурин убедившись, что дочь мирно посапывает, пошёл к выходу. Антон должен был спать в гостевом домике, но он стоял возле крыльца, кутаясь в куртку‑ветровку.
— Ты чего здесь? — подозрительно спросил Сурин и покосился на приоткрытое окно их спальни — сын наверняка слышал сладострастные стоны матери, доносившиеся из этого окна, если так же вот стоял…
Не очень ясно различимое в свете месяца лицо Антона, приняло явно смущённое выражение, что подтвердило догадку. Но он тут же нашёлся:
