— С привычной хладнокровностью, смею надеяться, — упрямо возразила Доротея. — Я не могу не принять этот вызов, бабушка, вы же понимаете. Просто не могу.
Леди Мерион подозревала, что Хейзелмер намерен заманить ее внучку в ловушку, но ничего не могла с этим поделать.
Единственное отклонение от намеченного леди Мерион распорядка дня произошло из-за Эдварда Бьюкенена. Нежданно-негаданно он объявился у дверей, наотрез отказываясь слушать Меллоу, которому были даны строгие распоряжения никого не пускать. Упомянув имя Герберта Дэрента, он все же убедил Меллоу проводить его в утреннюю гостиную. Сам дворецкий отправился предупредить о госте хозяйку.
Кипя от негодования, леди Мерион спустилась на первый этаж и величественно вплыла в гостиную. Пять минут спустя она с озадаченным видом отправилась искать свою старшую внучку.
Через десять минут Доротея, выглядевшая очень бледной, спустилась по лестнице. Замешкавшись на пороге, она с отвращением посмотрела на дверь утренней гостиной, затем, глубоко вздохнув, вошла.
Все оказалось еще хуже, чем она предполагала. Леди Мерион говорила о букете маргариток — подумать только, маргариток! — который к тому же уже завял. На лице человека, держащего в руках этот букет, застыло самодовольное выражение.
— А! Мисс Дэрент! — На мгновение мистер Бьюкенен лишился своего красноречия, но, быстро придя в себя, продолжил: — Подозреваю, дорогая, что вы отлично понимаете, почему я здесь.
От этих слов Доротея почувствовала дурноту. К счастью, от мистера Бьюкенена ее отделял маленький круглый столик, и она намеревалась и впредь сохранять эту дистанцию.
Мистер Бьюкенен, похоже, не заметил ничего необычного в ее молчании и бодро продолжил:
— Да, моя дорогая, я пришел просить вашей руки! Сомневаюсь, что вы ожидали предложения так рано, еще до вашего дебютного бала. Не многие юные леди могут похвастаться, что оказались так быстро и успешно устроены еще не будучи представленными ко двору, не правда ли?
Больше Доротея терпеть была не в силах.
— Мистер Бьюкенен, благодарю за ваше предложение, но, боюсь, я не могу стать вашей женой.
— О, не беспокойтесь, моя дорогая. Эдвард Бьюкенен знает, как такие дела делаются. Я уже заручился согласием лорда Герберта. Вам нужно сказать всего одно слово, и мы объявим о радостном событии на вашем балу.
Хейзелмер, будучи человеком проницательным, тут же объяснил бы Бьюкенену, что тот выбрал неверный подход к такой независимой девушке, как Доротея Дэрент. Залившись краской, она уже не скрывала испытываемого ею отвращения:
