Твоя Конституция | страница 2
Что можно и чего нельзя?
Если нельзя при всех, то, когда один, – можно?
А если все так же, как я, – значит, все врут?
Если есть правила, их нужно соблюдать.
Почему соблюдают не все?
Почему в правилах есть исключения?
Может быть, я тоже – исключение и мне можно?
Вот с этими-то узлами подходим к первому перекрестку:
Группа детского садика на прогулке. Мальчишка достает из кармана оловянных солдатиков и, озираясь по сторонам, прячет в снег. Солдатики красивые, спору нет, но ведь они чужие…
Взять – взял, но домой не унес, а это главное. Прошел перекресток самоограничения, зацепился, но прошел.
Казалось бы, так просто понять, что´ можно и чего нельзя, так просто достичь «освобождения от мучащего и развращающего людей зла … тем, что каждый … будет поступать так или иначе … только ради исполнения для себя, для своей жизни, признаваемого им высшим, закона жизни, закона любви…»[1] Нужно одно маленькое усилие. Всего одно. А без него дорога станет наклонной плоскостью…
Еще одно испытание для ботиночек с бантиками – искушение насилием.
Чёрт возьми, как приятно было тебе, читатель, добиться от поверженного врага униженной просьбы о прощении, когда он, жалкий и заплаканный, взывая к твоему милосердию, молил о пощаде и каялся во всех чужих грехах! Как приятно было, толкуя о всеобщей справедливости и защите слабых и угнетенных, устанавливать закон по праву сильного! Единственно верный закон! И пусть действовал он только в песочнице с утра и до обеда или на качелях, когда не было рядом кого постарше, но до чего же это было приятно…
И в эти редкие минуты торжества и упоения собственным величием готов был ты повторять, пусть бездумно, слова великого старца:
«То, что нам нужно, что нужно народу, то, чего требует наш век для того, чтобы найти выход из той грязи эгоизма, сомнения и отрицания, в которые он погружен, – это вера, в которой наши души могли бы перестать блуждать в отыскивании личных целей, могли бы все идти вместе, признавая одно происхождение, один закон, одну цель».[2]
Давным-давно песочницы и качели закатаны в зимний асфальт, а ты и твой детский враг – приятели, но почему-то слова эти на разные лады и разные, уже взрослые голоса всё повторяют и повторяют, перевирая вновь и вновь, безбожно фальшивя и пуская петуха.
А между тем «все внешние изменения форм жизни, не имеющие в основе своей изменения сознания, не только не улучшают сознания людей, но большей частью ухудшают его. Не правительственные указы уничтожали избиение детей, пытки, рабство, а изменение сознания людей вызвало необходимость этих указов. И только в той мере совершилось улучшение жизни, в которой оно было основано на изменении сознания, то есть той мере, в какой в сознании людей закон насилия заменился законом любви».